Добро пожаловать в город!

— Он… — начал было Майкл решительно, но вдруг осекся; теперь он говорил тихо, стараясь быть рассудительным:

— Да, ты права. Если откровенно — не заплатил.

— Ну, что я тебе говорила?

Майкл скривился, как от зубной боли.

— Могу повторить: не позволяй ему устроиться на твоей земле! Он якшается с дурными людьми, и все это плохо кончится. Предупреждаю тебя! Разве я тебе этого не говорила?

— Говорила, — устало признался Майкл.

— Не видать нам больше своих денег. — Долорес поглаживала Розу по головке. — Я уже распрощалась с ними и поцеловала на прощание — гудбай!

— Прошу тебя, ступай на кухню! Я голоден, пора обедать. Есть у меня кое-какие мыслишки, как нам вернуть наши деньги.

Долорес с подозрением поглядывала на него.

— Только поосторожнее, Майкл. У него друзья одни гангстеры, а по субботам он играет в покер с людьми, которые носят пистолеты в заднем кармане.

— А я прибегну к помощи закона, — пообещал Майкл. — Я намерен подать на Виктора в суд за то, что он не возвращает свой долг.

Долорес громко засмеялась; легонько оттолкнула от себя Розу и еще громче захохотала.

— Что тут смешного? — рассердился Майкл. — Говорю тебе, что намерен подать в суд на человека, который мне должен деньги, а тебе смешно? Какие здесь могут быть шутки!

Долорес смолкла, потом стала рассуждать:

— А у тебя есть необходимые документы? Нет, у тебя их нет. Все держится на честном слове. Ты доверяешь ему, он — тебе, никаких бумаг. Если у тебя нет никаких документов, то в суде тебе делать нечего, ты проиграешь. Нечего строить из себя дурака, не будь всеобщим посмешищем. С тебя потребуют деньги за услуги адвокатов. Прошу тебя, Майкл, займись своей фермой!

Его лицо, заросшее щетиной, которую ему никогда не удавалось сбрить до конца, помрачнело, морщины выступили сильнее.

— Где мой обед, Долорес? — холодно остановил он ее.

Она спокойно пошла на кухню, бросив на ходу:

— Это, конечно, не мое дело, дорогой, просто хочу дать тебе совет.

Майкл, прихрамывая, расхаживал взад и вперед по гостиной, покачиваясь из стороны в сторону, уставившись в пол; поджав губы, он предавался размышлениям: пора предпринять решительные действия; руки его, засунутые в карманы хлопчатобумажной робы, наводили как раз на мысль о пистолетах в кобуре. Вдруг он остановился и посмотрел на Розу — сейчас снова ударится в рев…

— Роза, девочка моя! — Он снова уселся на стул и поднял ее к себе на колени. — Прости меня, своего папочку!

Роза свернулась калачиком, — так они и сидели вдвоем в слабо освещенной гостиной.

— Папочка… — наконец пропищала Роза.

— Что такое?

— Сводишь меня сегодня вечером в кино?

— Ладно, — согласился Майкл, — свожу.

На следующий день Майкл отправился в город, вырядившись в свой элегантный черный костюм из тонкого сукна с шелковистым отливом; на голове мягкая черная шляпа, на ногах коричневые туфли на высоких каблуках. На ферму он вернулся, как бизнесмен в кино — в свою контору: деловой, озабоченный, трезвый и весьма удовлетворенный.

— Ну?.. — встретила его на кухне Долорес.

Наскоро поцеловав ее, потом Розу, он сел, снял туфли, с удовольствием растирая одну о другую затекшие ступни. По-отечески обратился к сыну, читавшему возле окна журнал «Эсквайр»:

— Читай, читай, Энтони, полезное занятие.

— Ну?.. — повторила свой вопрос Долорес.

— В городе я повидался с Домиником. — Майкл шевелил пальцами на ногах. — У них будет еще один ребенок.

— Ну?.. — Долорес словно не слышала. — Что по поводу суда? Что скажешь о тяжбе?

— Все в порядке. Что у нас сегодня на обед?

— Телятина. Что это значит — «все в порядке»?

— Поговорил я с судьей Коллинзом. Он составит для меня все нужные бумаги и сообщит письмом, когда мне явиться в суд. Роза, ты хорошо себя вела?

Долорес всплеснула руками.

— Адвокаты! Нам придется выбросить на них кучу денег — целое состояние! Причем те, какие у нас есть, ради тех, которых нет. Ведь мы же не имеем электрического насоса, качающего деньги!

— Адвокаты не получат ни цента. — Майкл старательно набивал трубочку. — У меня на сей счет иные планы. Сам все сделаю. Сам позабочусь о своем судебном деле. — Зажег трубку, с удовольствием попыхал, затянулся.

Долорес села за стол напротив мужа, заговорила медленно, тщательно подбирая слова:

— Не забывай, Майкл, делопроизводство осуществляется на английском. В суде все заседания идут на английском.

— Знаю. Но я ведь прав, так? Значит, правосудие на моей стороне. Для чего же мне платить пятьдесят или даже семьдесят пять долларов адвокату, чтобы получить свои деньги обратно? Я ни в чем не виновен. Стану своим собственным адвокатом.

— Ну что ты знаешь о законах? — засомневалась Долорес.

— Знаю только одно — Виктор должен мне три сотни долларов. — Майкл трижды быстро пыхнул трубочкой. — Только это мне и нужно знать, больше ничего.

— Но ты же едва говоришь по-английски, не умеешь ни читать, ни писать, и никто в суде тебя не поймет. Посмеются над тобой, Майкл, и все.

— Никто не будет надо мной смеяться. И я прекрасно говорю по-английски.

— Когда же это ты научился? — съехидничала Долорес. — Сегодня днем?