Добро с кулаками

— Тысяча восемьсот — три! Продано! Поздравляю мистер! Эти почтенные сэры просто совсем ничего не понимают в хороших нигерах.

— Это кто не разбирается в нигерах? А в зубы не хочешь? — заявил только, что подъехавший мистер Джон Эсквайр. Этот самый Джон был человеком самого дурного нрава. Постоянно с ним происходили нехорошие истории, выпутывался из которых Джон благодаря своему неплохому состоянию, полученному в наследство. Не приведи Господи какому-либо нигеру попасть к нему в рабство. Это был настоящий садист, с большой фантазией да придумкой и особенно Джон Эсквайр ненавидел черномазых каждое похмельное утро.

— Нельзя ему в зубы! Во-первых, он аукционист, а во-вторых — фримэн, то есть сам оплатил переезд в новый свет, — одернул Эсквайра местный шериф, не раз уже имевший с ним дело.

Эсквайр лишь ухмыльнулся и отошёл в сторонку. Аукционист, молча, проглотил угрозу и продолжил. Лотом номер три оказалась та самая негритянка, так понравившаяся Уильяму Дороти. И Уильям Дороти бился за неё до победного конца, уплатив чуть ли не двойную стоимость от первоначально заявленной. Наконец-то на лице еврея перекупщика появилась улыбка, и он довольно потёр руки. Затем было продано ещё несколько лотов. Публика потихоньку оживала. Торги пошли более успешно и азартно, а вместе с ними всё шире и шире становилась улыбка перекупщика. Была успешно продана целая семья. Муж, жена и двое сыновей, причём все по отдельности. То есть муж достался почтенному сэру Майкл Олдбери, жену прикупил злодей Эсквайр, а сыновья, так как толку от них ещё пока мало, достались двум менее тугим кошелькам. Данная семейная трагедия ни капельки не тронула эти холодные безжалостные сердца, не убавила ни на йоту царившее в толпе ярморочное веселье. И даже наоборот.

— На том свете свидитесь! — кричал захлёбываясь диким смехом, аукционист, и махал несчастным на прощание платочком.

После этой продажи, одного мягко сказать малопригодного нигера разыграли в лотерею. Ведь ярмарка. Счастливчиком, выигравшим оказался мэр города, и все тут же дружно принялись его поздравлять.

— Вот это совсем другое дело! Вот это я понимаю ярмарка! Не то, что прошлая. Вот это атмосфера — мощнейшая энергетика леди и джентльмены. Блестяще! Папуасы разлетаются, словно пирожки в печной лавке! Если так дела пойдут и дальше, необходимо будет срочно гнать за новой партией, — продолжал весело тараторить аукционист, под одобрительное кивание перекупщика еврея.

У перекупщика же затикал правый глаз, что, прежде всего, случалось, когда действительная выручка начинала опережать предполагаемую.

Всё время с начала аукциона, Бибиба беспокойно искал в толпе белых лиц того самого, своего будущего хозяина. Доброго и великодушного старика высматривал Бибиба, но такой не просматривался. Не было ни у кого из белых и библии в руках. Быть может его, задержали дела, и он вот-вот появится. Не терял надежду Бибиба. А светлоликий старик всё не шёл и не появлялся.

— Ну почему ты опаздываешь? Приди же поскорее, скоро моя очередь, — молил про себя Бибиба. Однако тщетно. — Эх, и за какие же такие грехи в прошлой жизни родился я негром? — Спрашивал сам себя Бибиба.

Где-то с середины аукциона стал Бибиба ловить на себе всё чаще и чаще взгляд одного белого господина. То был загадочный, молодой мистер Гарри Финчер, богач и филантроп. Именно он, пока ещё ни разу не принявший участия в торгах, с какого-то момента занялся сверлить Бибибу душераздирающим взглядом. Бибиба взгляда этого не выносил, и всё время отворачивал голову в сторону, но постоянно волей-неволей снова и снова встречался глазами с белым мистером. И вот встретившись в очередной раз, в ушах Бибибы плачевно-меланхолично заиграл дудук. Бибиба не мог понять, откуда идут звуки, тем более как казалось, никто кроме него их не слышит. Но они были и были такими трогательными, словно сами небеса оплакивали участь несчастных рабов и Бибибы в том числе. Музыка эта совсем не подняла настроения, а наоборот вселила уныние, страх и жалость к самому себе. Бибиба опустил голову и немного задрожал.