Доброй ночи, мистер Холмс!

Вскоре на мои услуги возник умеренный спрос. Я начала ездить по конторам, расположенным как в центре города, так и в предместьях, где перепечатывала рукописные документы. В целом, если не считать того, что мне приходилось разбирать каракули и носить пенсне, которое, несмотря на все его изящество, мешало мне дышать, работа мне была по душе. Сам процесс изучения чужого почерка и превращения малопонятных закорючек в ясный, четкий текст доставлял мне странное удовольствие. Порой я воображала себе, что занимаюсь расшифровкой иероглифов, высеченных на Розеттском камне, а весь мир, затаив дыхание, следит за мной.

Вам может показаться удивительным, но моя работа, подразумевавшая постоянное кочевание из конторы в контору, вполне меня устраивала. Быть может, вслед за Ирен я почувствовала вкус к непостоянным заработкам. Кроме того, думаю, свою роль сыграла память о том унижении, что я некогда пережила в должности продавщицы в универмаге Уитли – в каждую из контор я приходила ненадолго и потому не успевала ни нажить себе врагов, ни погрузиться в мир местных интриг.

Поскольку мне приходилось часто пользоваться омнибусом, я перестала бояться поездок. Вскоре я знала все основные улицы Лондона как свои пять пальцев. У меня в сумочке водились деньги, а на моей новенькой шляпке, которую я купила для повседневных разъездов, гордо покачивались перья. Одним словом, я чувствовала себя независимой женщиной.

Впрочем, мои успехи были достаточно скромными. Ирен же, в отличие от меня, резко пошла в гору. Благодаря чаепитию у Брэма Стокера, ее пригласили на прослушивание. Моя подруга претендовала на роль в свежей комической опере Гильберта и Салливана, которую собирались ставить в новом театре «Савой» на набережной. К сожалению, роль оказалась не для ее голоса, однако Ирен нисколько об этом не сожалела. Она была рада, пусть и ненадолго, снова погрузиться с головой в театральную жизнь. Параллельно с прослушиваниями моя подруга продолжала наводить справки о Бриллиантовом поясе.

Я ужасно волновалась за Ирен, поскольку порой ей приходилось передвигаться по Лондону в очень поздний час, однако подруга, как всегда, от меня отмахнулась.

– Ты беспокоишься обо мне, Нелл? Ты, которая в момент нашего знакомства едва не подарила все свое добро беспризорнику из Уайтчепела? Моя профессия требует свободы перемещения по городу. Должна же я ездить на репетиции и выступления?

– Мне было бы спокойнее, если бы кто-нибудь провожал тебя до дому.

– Это достаточно легко устроить, – сверкнула глазами Ирен. – Немало джентльменов с радостью согласились бы проводить после выступления даже такую малоизвестную актрису, как я, – с посещением ресторана и прогулкой в экипаже по Гайд-парку. Нисколько не сомневаюсь, тебе тогда было бы гораздо спокойнее.

– Господи, да нет, конечно. Пойми, я боюсь, что с тобой может что-нибудь случиться.

– Не беспокойся. Мне есть на что положиться.

– Остроумие спасает далеко не во всех ситуациях, – предупредила я подругу.

– Я говорю не об остроумии. – Ирен извлекла из своей многофункциональной муфты зловеще блеснувший маленький револьвер.

– Ну и ну! Я никогда прежде не видела оружия. Этот револьвер выглядит жутко и пугает куда больше, чем поначалу пугала меня печатная машинка.

– Так и должно быть, милая Нелл.

– Неужели ты готова из него выстрелить?

– Если речь пойдет о моей жизни.

– Немедленно его убери! Факт приобретения револьвера уже говорит о том, что ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Женщинам опасно поздним вечером ходить по лондонским улицам.

– Женщинам вообще опасно жить. В любое время и в любом месте, – парировала Ирен. – Такова природа общества и времени, в котором нам было суждено появиться на свет. Именно от женщин зависит, изменится ли подобное положение вещей или нет.

– Ты считаешь себя опасной? – спросила я, всегда полагавшая естественным, что женщине в обществе отведена пассивная роль.

– Еще бы, Нелл. Я очень опасна. Ты даже не подозреваешь насколько. И поверь, если бы все было устроено в соответствии с моими взглядами, мы жили бы в совсем другом мире. – Она с улыбкой спрятала маленький револьвер обратно в муфту. – И я сильно сомневаюсь, что этот мир пришелся бы тебе по душе.

Я, шмыгнув носом, смолчала, поняв, что лучше на этом закончить разговор. Ирен пребывала в мятежном настроении, и я знала, что своими здравыми доводами лишь подолью масла в огонь.

Так мы жили и дальше. Ирен пропадала по вечерам, возвращаясь поздно ночью; я отсутствовала днем. Порой наши пути не пересекались на протяжении многих дней. И лишь по чистой случайности я оказалась дома, когда однажды, ветреным дождливым апрельским днем, Ирен принесли записку. Моя подруга встала поздно и, закутавшись в шелковый халат, потягивала горячий шоколад. Шелест шелка оторвал меня от чтения последнего романа миссис Олифант[15], который я взяла в библиотеке.

– Нелл, нужно как можно быстрее привести себя в порядок. К нам скоро наведается именитый гость.