Добролюбов

Чернышевский на страницах «Современника» неустанно вел войну против либералов, ибо он, по словам Ленина, «ясно видел их боязнь перед революцией, их бесхарактерность и холопство перед власть имущими»[18]. Сокрушительный удар по либерализму он нанес своей известной статьей «Русский человек на rendez-vous» (по поводу повести Тургенева «Ася»), появившейся в 1858 году в журнале «Атеней». Разоблачая здесь героев либеральной фразы, неспособных к настоящему делу, Чернышевский открыто выступал против лагеря, к которому примыкал Тургенев.

Добролюбов тогда же поддержал Чернышевского. В своей статье о Станкевиче он, не называя Тургенева по имени, вскрыл либерально-дворянские основы его идейно-философских позиций. В дальнейшем Добролюбов, непримиримый противник всякой половинчатости, фальши и лицемерия, также плечом к плечу с Чернышевским выступал против либералов. В начале 1859 года в «Современнике» была опубликована его блестящая статья «Литературные мелочи прошлого года», явившаяся программным документом идейной борьбы, которую вела революционная демократия.

Статья вызвала шумное негодование во враждебном лагере: с суровой прямотой в ней ставился вопрос о беспомощности либеральничающих литераторов, наивно верящих в прогрессивные намерения правительства и мнимые успехи так называемой гласности. Но еще большее впечатление произвела та часть статьи, в которой автор проводил резкую черту между «старым поколением», сходящим с исторической сцены, и новым поколением русской молодежи, поколением разночинцев, революционных демократов.

Только немногие люди поколения 40-х годов умели, подобно Белинскому, слить самих себя со своим «принципом». «У Белинского внешний, отвлеченный принцип превратился в его внутреннюю, жизненную потребность: проповедовать свои идеи было для него столько же необходимо, как есть и пить». Белинский был не одинок: тогда появились и другие «сильные люди», проникнутые «святым недовольством» и решившиеся продолжать «борьбу с обстоятельствами» до последних сил. Явно имея в виду зарубежную деятельность Герцена и Огарева, Добролюбов глухо упоминал о людях, которые «доселе сохранили свежесть и молодость сил, доселе остались людьми будущего…».

Но это были исключения из «нормы»; большинство же деятелей «старого поколения» превратилось в «литературных Маниловых». Добролюбов особенно ополчается против так называемых «обличителей», усилия которых были направлены не против главного зла русской жизни — крепостничества и самодержавия, а против мелких, частных недостатков, критиковать которые разрешало правительство. Представители этого «сатирико-полицейского» направления в литературе не шли дальше осуждения взяточников, писарей и городовых. «Но вслушайтесь в тон этих обличений, — негодовал Добролюбов. — Ведь каждый автор говорит об этом так, как будто бы все зло в России происходит только от того, что становые нечестны и городовые грубы!»

Статья «Литературные мелочи прошлого года» важна еще в одном отношении. Выступая от имени «новых людей», Добролюбов яркими штрихами набросал типические черты своего поколения. Главное, что отличает этих «новых людей», заключается в следующем: «На первом плане всегда стоит у них человек и его прямое, существенное благо… Их последняя цель — не совершенная рабская верность отвлеченным высшим идеям, а принесение возможно большей пользы человечеству…»

«Люди нового времени», по словам Добролюбова, приобрели опыт, которого недоставало их предшественникам. Они твердо знают, чего хотят, верят в свои силы и в свою правоту. Критик прибегает к довольно прозрачной «шахматной» аллегории. «Нынешние молодые люди», говорит он, подобно опытному шахматисту, хотят вести «серьезную игру и потому считают вовсе ненужным с первого же раза выводить слона и ферезь, чтобы на третьем ходе дать шах и мат королю. Они, наверное, рассчитывают, что это только повредит их игре, и потому подвигаются понемножку, заранее обдумав план атаки… Они также добьются своего шаха и мата; но их образ действий вернее, хотя вначале игра и не представляет ничего блестящего и поразительного».

Эти слова цензура вычеркнула из журнального текста статьи Добролюбова, догадавшись, что ссылка на шахматного короля может быть в нежелательном смысле истолкована читателями, привыкшими искать запрятанные между строк мысли автора. А тут не надо было и искать: Добролюбов, реальный политик, трезво оценивавший обстановку, в сущности, прямо говорил, что опытные, расчетливые «игроки» вернее добьются победы над «королем», чем новички, выбирающие эффектный, но рискованный ход… Чтобы мысль Добролюбова стала яснее, стоит вспомнить слова, записанные в его дневнике еще в декабре 1855 года. Тогда Добролюбов также размышлял о том, какими путями лучше двигаться к «великой цели», и говорил, что он будет действовать медленно, но расчетливо и наверняка. «…Жизнь, безопасность личную я отдам на жертву великому делу, но — это тогда только, когда самопожертвование будет обещать верный успех… Иначе… К чему губить жизнь, которая еще может быть полезна?»