Добронега

— Нет. Но при нем…

— Что?

— Змей.

— Змей?

— Змей.

— Это который был хитрее всех зверей полевых?

— Нет, — серьезно ответил дьякон. — Каких дети запускают.

Патриарх отвел глаза, стараясь не засмеяться.

— Ну, значит, ему захотелось запустить змея с большой высоты.

— Может и так. Но что же делать?

— А разве нужно что-то делать?

— Ну как же. Он ведь…

— Что?

— Оскорбляет… святыню…

— Чем же?

— Тем, что лезет.

— У тебя, дьякон, дел сегодня совсем нет?

— Как же нет? Много дел. Император возвращается.

— Так тебе есть чем заняться? Помимо ситуации с тем, который лезет?

— Есть.

— Займись.

Дьякон постоял, посомневался, поклонился, и пошел прочь из кабинета. У двери он остановился.

— И все-таки…

— Да?

— Может, позвать охрану?

— Обязательно, — сказал патриарх. — И в Киев еще надо бы сообщить, пусть шлют подкрепление. А то если каждый начнет лазить да змеев пускать… совсем страх потеряли…

— Но все же, Патриарх…

— Не серди меня, дьякон. Мне нужно приветственное слово Базилю говорить, я как об этом подумаю, у меня язык деревенеет. Ужас, как мне Базиль наш опостылел. Может, ты скажешь? Ты скажи!

— Это не входит… в обязанности.

— В мои ведь тоже не входит, а надо. А змеепускателей ловить, наверное, входит — а не надо. Постигаешь?

— Постигаю.

— Ну вот и иди.

Дьякон вышел. Патриарх поднялся со скаммеля и представил себе, как он подходит к Буколеону, как останавливается, как видит Базиля, и стало ему тошно. Пойти, что ли, купить змея, забраться к куполу, да запустить? О! Мысль! На змее написать крупно — «Приветствую тебя, о Базиль!» И всё. Патриарх грустно улыбнулся.

* * *

Ладья императора с эскортом показалась на горизонте в три часа пополудни.

Годрик, сердитый, мрачный, прятался за перилами у самого купола. Он заметил ладью первым в городе и ему стало тоскливо — возможно, скоро придется пускать змея. Ладья двигалась неспеша.

Город совершенно не нравился Годрику. Слишком много больших каменных сооружений, слишком пестрая и бесстыжая толпа на улицах, шум, лошади кругом, цены высокие. Чувствовалось, что охотничьи традиции здесь слабые и примитивные.

Пропащий я человек, подумал Годрик. Вытащив из сапога нож, он попробовал пальцем острие. Единственное оружие. Змей лежал в сложенном виде у ног. Прибьют меня здесь, как не было, подумал он. Памяти не останется. Эх, жизнь!

Он потрогал рукой перила. С мрачной злобой, работая острием, он нацарапал на перилах «Годрик был здесь». Полюбовался. И начал собирать змея. Было мало места, и это мешало.

* * *

За четыре часа до этого Хелье, закинув походный мешок за плечо, пошагал к Тибериевым Воротам, которые находились в юго-восточной части городской стены. При дневном свете город выглядел еще более великолепным, чем ночью. Особенно поражали таверны, траттории, корчмы, кроги — день был теплый, даже жаркий, и столики и лавицы выносили и ставили прямо на улице. Профессионально улыбались посетителям чашники, одетые в специальные балахоны, в каждом кроге своего цвета. Столики чистые, посетители красиво одеты, архитектура прелестная, с выдумкой — арки, фронтоны, портики, балюстрады. Что еще нужно начинающему эпикурейцу? А ведь я, судя по всему, эпикуреец, подумал Хелье. Я бы возле такой таверны, на солнышке, сидел бы днями напролет, беседовал бы с другими посетителями, тянул бы то вино, то пиво, почитывал бы фолиант какой-нибудь. Эх. Не будь Мария княжной, я бы ее сюда привез, и жили бы мы с нею вместе до глубокой старости. В театр бы ходили.

О театре он подумал потому, что оказался рядом с одним из четырех театров Константинополя. Над входом красовались барельефы, изображающие маски. Внутри, подумал Хелье — амфитеатр, небось, сцена, восторженная публика, актеры, идет представление. Интересно, бывают ли представления во время дождя? Или делают перерыв и ждут, пока дождь кончится? Жалко, что времени мало, а то бы я все это разузнал. Какая тут плата за вход?

Он вздохнул и зашагал дальше.

Еще одна интересная деталь — большое количество радостных лиц на улице. Радость — сестра надежды. Константинополь: город надежд. Многие надежды, конечно же, рушатся, но тут же появляются новые. Вообще приятно, когда много людей вокруг, и часть их радуется. Все-таки люди не должны жить разрозненно. Отшельники не правы. Хотя, кто его знает — может, иногда от толчеи нужно отдыхать?

Очень красивые, мощные, высокие дома, с выдумкой построены. Римский стиль, но и местная окраска есть — пестрее всё, праздничнее, несмотря на изящество линий, на резные архитравы, на колонны — вот не припомню, какого ордена, дорического? коринфского? Дьякон мне объяснял когда-то разницу, да я подзабыл с тех пор. А под ногами — отшлифованные камни, теплые.