Добронега

Прибежал стражник с докладом. В поле между теремом и лесом обнаружили труп одного из дозорных. Заколот свердом.

— Ты права, — обратилась Мария к Эржбете. — Ждать больше нельзя. Закрываем зверинец. Болеслав, бери с собой человек десять, озолоти их, берите лучших коней, бери Святополка, и езжайте оба в Гнезно. Когда здесь все образуется, я дам тебе знать.

— Нет, — возразил Болеслав. — Я остаюсь. Я спасу ее.

— Ты, Болеслав, не мальчик, — сказала Мария строго. — Волосы седые. Мешки под глазами. Что ты городишь! Тебя схватят, остаток жизни ты проведешь в темнице, а Хайнрих займет все Полесье и посадит править там какого-нибудь римского дьякона.

— Пусть.

— Нет, не пусть. Предславу ты сейчас не спасешь.

— Спасу.

— Не говори глупости. Будет тебе Предслава, но не сейчас. Дай мне два месяца. Иначе ты ее погубишь, и меня вместе с нею.

Аргумент не то, чтобы подействовал, но по глазам Болеслава было видно, что он сомневается и раздумывает. А когда Болеслав раздумывал, он почти всегда принимал правильное решение.

— Нужно немедленно найти Васса, — сказала Мария. — Как бы узнать, где он прячется.

— Он не прячется, — Эржбета даже улыбнулась. Как наивны бывают великие мира сего! — Он скачет, и скачет очень быстро.

— Куда же?

Даже Болеслав, как ни был занят своими мыслями, улыбнулся — вместе с Эржбетой. Он встал и пошел будить Святополка и собираться в путь.

— В Константинополь, — объяснила Эржбета. — Продавать хартии.

Глаза Марии раскрылись очень широко. Она отвернулась, посмотрела широко открытыми глазами на окно, и сказала с чувством:

— Пес его еть!

Встреча назначена, подумала Мария, холодея. Назначена скоро. И если после всего, что я успела пообещать и даже выполнить, я явлюсь на эту встречу не только без хартий, но даже без амулета, меня примут за самозванку. Самозванцев Неустрашимые уничтожают без снисхождения. Исключений не бывает. Страшно подумать.

Вот стоит Эржбета и смотрит на меня, и думает о том же самом. Даже не думает — смотрит на меня, будто я уже не в счет. Меня уже нет. Возьми себя в руки, сказала она себе.

— Ты теряешь время, княжна, — напомнила Эржбета.

— А что можно сделать?

— Можно послать меня в погоню.

Мария повернулась к Эржбете. Очень синие глаза смотрели на нее совершенно спокойно, губы сжаты. Безупречный овал лица. Русые волосы в лучах утреннего солнца кажутся рыжими. А может, они на самом деле рыжие? Высокая, тонкая, гибкая, решительная Эржбета. Ни разу не подвела. И как-то страшно. Что-то есть в этой женщине зловещее, безжалостное, холодное. Не душа, не рассудок, не сердце — что-то… Рука не дрогнет. И зарежет, и отравит кого хочешь. Вот ее Неустрашимые и наймут — меня зарезать. А этот бык польский стареющий все о дуре Предславе думает. А Васс предатель. А от Святополка никакого толку. Вот ведь соратники у меня, подумала Мария.

— Это верно, — согласилась она. — В погоню, это да, это разумно. Сколько тебе нужно сопровождающих?

— Мне не нужны сопровождающие.

— Не дури.

— Я бы не отказалась, но увы, княжна, людей, на которых можно было бы положиться, в нашем распоряжении нет.

Властители не любят, когда им такое говорят — такие заявления ставят под сомнение правомочность их методов. Но Мария уже не была властителем, не так ли.

— Кличко? — сказала Мария полувопросительно.

— Дурак и подлец, — резюмировала Эржбета. — За медяшки продаст.

— Пчелка?

— Всегда ищет, где выгодней.

— Горясер?

— Нерасторопный, медлительный, и слишком всегда на виду из-за этого.

— Но ехать одной — безумие.

— Я не вижу другого выхода.

Мария лихорадочно думала. Эржбета ждала, холодно на нее глядя.

— Вот что, — сказала Мария. — Меня скорее всего запрут в тереме. В Киеве.

— Да.

— Я постараюсь выйти.

— Да.

— Но дело может затянуться.

— И это верно.

— Сейчас я напишу письмо одному человеку. Путь в Константинополь не краток, и ты этого аспида догонишь. А не догонишь — тоже не беда, найдешь его в Константинополе. Я хочу ехать с тобой.

Так оно вернее, думала она, переполняясь надеждой.

— Не успеем. Васс скачет быстро.

— Это так. Но есть кое-что, о чем он не знает.

— О чем же?

— Хартии он собирается продать Базилю, не так ли?

— Только ему, лично в руки.

— Базиля нет в Константинополе.

— Так.

— Базиль у болгар. Возвратится дней через десять только.

— Откуда тебе это известно?

— Владимиру докладывал гонец. А потом доложили мне. Так что время есть. Два дня. Если через два дня я не выйду, ты поедешь… ты отнесешь мое письмо человеку, верному мне. И он поедет с тобой. Доверяй ему во всем.

— Кто же это?

Мария схватила чистую хартию и стала быстро на ней писать. Эржбета недоверчиво ждала.

— Через два дня, — сказала Мария, сворачивая хартию и перевязывая ее голубой лентой. — К вечеру. Пойдешь на Подол, в Жидове, в дом Авраама.

— Уж не к Явану ли? — насмешливо спросила Эржбета. — Это он и есть, Яван — надежный человек?

— Нет, — ответила Мария. — Надежный человек живет нынче в доме Авраама. Он не родственник им. Ты его знаешь.

— Знаю?

— Да. Ты даже хотела его убить. Две попытки сделала, пока я тебя не отговорила.

Эржбета побледнела.

— Это что же, шутка такая?

— Нет.

— Немыслимо.

— Ничего. Привыкнешь.