Добровольцы

На мирной жизни белые кресты —Полосками заклеенные окна;Столица не лишилась красоты,Но посуровела, чуть-чуть поблекла.Любимая с морщинками у глазПорой нам прежней юности дороже.У Лели выдался свободный час,А дома Славик снова неухожен.Она пришла и, не жалея рук,Помыла пол, бельишко постирала.Тут в дверь раздался осторожный стук.Гостей сейчас как раз недоставало!В спортивной курточке, лицом светла,Тревожно теребя косички хвостик,Застенчивая девушка вошла.Впервые вижу! Это что за гостья?«Я Таня. Мне рассказывал о васУфимцев Слава… Вы уж извините…Я к вам пришла узнать, где он сейчас…Он потерялся в первый день событий…»«Давно ли, Таня, вы знакомы с ним?»«Мы повстречались в мирный день последний».«А почему он вам необходим?..Зайдите! Что же мы стоим в передней?»И девушка пристроилась бочкомНа валике дивана неуклюжемИ снова стала говорить о том,Как ей хотя бы адрес Славы нужен.И, веря в возникающую связьС девчонкой этой, Леля ей призналась:

«Он улетел и с нами не простясь,А впрочем, это с ним уже случалось…Вот мой сынок. Остались мы вдвоем —Муж с третьего июля в ополченье.Давайте, девушка, чайку попьем.У нас, выходит, общее мученье».И Таня, всё не поднимая глаз,Минут за сорок Леле рассказала,Не оставляя правды про запас,Своей любви волшебное начало:«У нас был в школе вечер выпускной.Мы пригласили летчика-героя.Со всеми пел он, танцевал со мной,А после, предрассветною порою,Пошел он провожать меня домой,Хоть я живу с десятилеткой рядом.Мы двинулись дорогой не прямой —Бульварами, потом Нескучным садом.И я позволила себя обнять.И он сказал: „Весна пришла опять…“»«Так, что, не пишет?»«Нету ни строки!»«Вы не волнуйтесь, мой не пишет тоже.Они у нас немного чудакиИ друг на друга до чего похожи!»И Тане стало страшно, что она,Стремительно заняв чужое место,Здесь принята как Славина жена,Хотя не называлась и невестой.А вот и Лели очередь пришла,

Ей так хотелось рассказать о муже.«Его я задержать в тылу могла,Поскольку он на шахте очень нужен.Нам, метростроевцам, дана броня,А я его начальник по работе.Спросили, как положено, меня.Что мне ответить? Вы меня поймете.„Пускай идет на фронт“, — сказала я,А после ночь белугой проревела.Тут все едино — шахта и семья.Протестовало сердце — и велело».«Я знаю, знаю, что такое долг.Мне прививал понятие о честиМой папа. Он под Минском принял полк,Три дня сражался и пропал без вести.Глазами я похожа на отца,Так все считают, но не в этом дело.Я, сохранив черты его лица,Характер бы его иметь хотела!Я тоже скоро в армию пойду,Мне через месяц будет восемнадцать.На фронте я Уфимцева найду…Не надо, Леля, надо мной смеяться!»«Не обижайтесь, девочка! СмеюсьПо-дружески. У нас такое было.Я вспомнила, чтобы развеять грусть,Как на себе Кайтанова женила.Ой, сын услышит! Расскажу потом:При нем теперь нельзя сказать ни слова…»Осенний сумрак, затемняя дом,

Неспешно сделал комнату лиловой.И вдруг прожектор в облаках пророс.Знакомый голос сдержанно и строгоВ картонном черном диске произнес:«Граждане, воздушная тревога!»Они идут, стараясь не бежать,Почти несут примолкшего мальчишку,Сейчас, пожалуй, Леля — только мать…А Таня, взяв хозяйский плед под мышку,Идет и удивляется сама,Что ворвалась так просто в жизнь чужую.Вокруг пальба. Качаются дома.«Но не страшны мне эти свет и тьма,Когда за ручку Славика держу я!»Летят навстречу улицы Москвы,Родные переулки и бульвары,Как повзрослели, изменились вы,Встречая грудью первые удары!Вот баррикада, в сумраке черна.Но это не Парижская коммуна,Не Пятый год, а наши времена,Колючей нашей юности трибуна.И наконец, метро. Они бегутПо переходам мраморным в туннели.Не сосчитать детей и женщин тут.Нашлось для Славки место еле-еле.Укутан пледом, быстро он уснулНа раскладушке плотницкой работы.Сюда не долетал ни гром, ни гул, —Отогнаны, быть может, самолеты.

А Леля с Таней, став к плечу плечо,Задумавшись о Коле и о Славе,Вздыхали и дышали горячоВ большом и тесном человечьем сплаве.Передают, что до пяти утраСегодня бесполезно ждать отбоя.Сказала Леля: «Мне идти пора,А мальчика оставлю я с тобою.Держи ключи! В квартире, за окном,Найдешь кастрюлю с соевою кашей».Поймала Леля вдруг себя на том,Что с Таней говорит, как будто с Машей.Тревога продолжалась. Мальчик спалПод Таниной надежною охраной.Туннелем, по ступенькам черных шпал,Шла Леля. Ей на шахту нужно рано.Шла Леля, узнавая те места,Где нам открылась жизни красота:Здесь Николая встретила она,Тут мы сдержали натиск плывуна.И сбойка первая была вот тут,Где женщины конца тревоги ждут.А над столицей, над ее судьбойВ скрещении мечей голубоватыхКрутился и пылал воздушный бойПредвестием победы и расплаты.Но в том бою, как я узнал потом,Майор Уфимцев за турелью не был.Ни в тучах над Москвой, ни на другомРасчерченном в штабах квадрате неба.