Добрые сказки

Охотился я в тот раз на уток. Из тростничков у меня стеночка-заслонка сделана была. Сижу так за ней, наблюдаю.

Вижу: селезень красивый плывёт. Селезнем – утку-самца называют. У него на головке пёрышки тёмно-зелёные, изумрудные, а на шейке – полосочка беленькая. А самочки – они целиком пёрышками коричневыми покрыты. Ведь им – маскироваться надо, когда они яички высиживают, потом за птенчиками своими ухаживают.

… Вот – плывёт этот селезень, лапками в воде перебирает, меня не видит.

Залюбовался я на него! Даже призадумался: может, не стрелять, пожалеть такого красавца?…

Вот ты бы – как поступила? Пожалела бы?

– Да, я бы пожалела! – уверенно сказала Анечка.

– А я тогда подумал-подумал и решил, что слабость это во мне такая от красоты наступила!

Охотник я был опытный – никогда прежде такого со мной не случалось. Красота – красотой, а дело своё – исполняй! Сколько дичи настрелял я за свою жизнь: и тетеревов, и куропаток, и зайцев, и на кабанов охотился, и на лосей! И что это вдруг я так расчувствовался? – не понимаю! Недалеко другие охотники стреляют, не я – так другой охотник этого селезня подстрелит! Сезон охоты ведь уже открыт…

Прицелился снова, вот уж на крючок спусковой вроде бы нажал – да тут что-то произошло небывалое! Хочешь – верь, а хочешь – не верь! Вместо того, чтобы дробь из ружья вылетела, – я сам, как пуля, вылетел – и в теле того селезня очутился! Лапками перебираю, по воде плыву, а думаю – по-прежнему, как человек…

А может, и утки думать умеют? Того я не знаю…

Только, хоть я в селезня превратился, а про то, что охотником был, – помню. И что из ружья прицелился – помню.

Стал я скорее отплывать в тростники – подальше от того места.

Да тут меж тростников – лодка. А в ней другой охотник на меня ружьё навёл, целится… Я ещё скорее лапками заработал, крыльями захлопал! И – взлетел!

«Всё, спасён!» – думаю.

Я же прежде, пока человеком был, летать не мог. А тут от восторга у меня аж дух захватило! Озеро всё с высоты видно, лес вокруг, от озера – речка большая начало берёт. Красота!

Решил я к речке лететь.

Да не тут-то было!

«Бах, бах!» – это в меня стреляют…

Испугался! А ведь не спрятаться: со всех сторон в меня целят!…

И – попали.

Боль – страшная во всём теле!… Понял я, что это – конец моей жизни пришёл… Начал я падать… И сознание от боли той потерял…

… Однако это – не конец оказался: ощутил я себя нежданно-негаданно в теле тетеревином. Сам весь – в чёрных перьях, а брови у меня – красные, и на крыльях и хвосте есть пёрышки беленькие. Если хвост расправить, как веер, – то там как раз и будут эти белые пёрышки. Ну, в общем, красавцем-раскрасавцем я себя ощутил!

… Сижу я на верхушке берёзы, ветка под телом моим увесистым прогибается, раскачивается…

Огляделся я вокруг. Красиво! Рассвет только-только начинается, небо – розовое от лучей солнечных, а солнышко не показалось ещё из-за леса.

Тут мне петь захотелось! Да вроде бы – не солидно это: осень всё-таки, а не весна!

А погода – такая, что петь – сил нет, как хочется!

Решил, что, пока не видит никто, слетаю я на ток, попою хоть чуть-чуть!

Тетерева, Анечка, на току по весне танцы свои танцуют и песни поют.

Тетеревиный ток – это место такое особенное, где весной каждое утро собираются тетерева-самцы. А самочки – тоже туда прилетают и из кустов на поющих самцов любуются, мужа каждая себе выбирает.

Я за свою охотничью жизнь много раз видел, как тетерева токуют. Делал я шалашик специальный на току у куста какого-нибудь – чтобы неприметным для тетеревов быть. Забирался туда ещё затемно. И – сидел там тихо-тихо…

А вокруг – тишина!

Тетерева на свой ток прилетают рано, пока солнышко ещё не взошло, в темноте.

Сидишь так в шалашике – и вдруг – множество птиц с шумом разом прилетают, осмотрятся – и давай бегать по току и подпрыгивать, чуфыкают от вдохновения! А потом начинают петь так, что словами описать трудно! И друг перед другом они выхаживают, хвосты распушают, и даже иногда сражаться друг с другом начинают, чтобы показать самочкам, кто из них самый удалый!

Видеть-то я это много раз видел, а вот сам – не пел так никогда. А тут, в тетеревином теле, – мне тáк этого захотелось!…

И – спел! И по току побегал, но недолго: осень всё-таки…

А тут – есть мне очень захотелось.

Полетел обратно на берёзы, уселся на ветке, где много серёжек берёзовых качается.

Клюнул я такую серёжку берёзовую – понравилось!

Ещё клюнул – вкуснота! На орешки немножко похоже.

Ты, Анечка, когда в лесу гулять будешь или на лыжах кататься – можешь попробовать на вкус такие серёжки берёзовые. Человеку ими тоже можно полакомиться!

Но не успел я как следует насытиться серёжками берёзовыми и тетеревиной жизнью сполна насладиться! Тут в меня другой охотник прицелился и бабахнул… Испугался я, прочь полетел… Да где там?! Нагнал меня следующий выстрел того охотника…

… Вот тут я тетеревом умер, но нежданно-негаданно вдруг в теле лося оказался…

Непривычно! Рук нет, четыре ноги – и рога солидные такие!…

А рядом на полянке подружка моя, лосиха. Красавица! Ноги стройные, длинные, шёрстка золотом отливает!

Вот мы с ней и пошли по лесу гулять рядышком.