Добрый доктор Айбандит

Федор Николаевич еще владеет другой клиникой, где избавляют от наркомании, анорексии и булимии детей богатых людей. Вот там лечение стоит очень даже немалых денег. Два заведения – словно сообщающиеся сосуды, из одного денежный поток выливается, в другой вливается.

Николай и Евгения Волковы активно поддерживают отца, работают вместе с ним. Даже Эмилия втянута в милосердную работу – девушка, оказавшаяся рукодельницей, вяжет для пациентов симпатичные игрушки. Милых зайчиков, мишек, ежиков и слоников, одетых в пижамки, стоит только положить под подушку, и пациентам гарантирован крепкий сон. Изделия Эмми пользуются огромным успехом у клиентов обеих клиник. Мастерица охотно рассказывает, что набивает своих зверушек сушеными травами. Там лаванда, пустырник, мята и прочее. Смеси составляет Женечка, компонентов много, и для всех подбирают разный состав…

– Просто идиллия, – пробормотала я, выслушав мужа.

Макс кивнул.

– Получается так. Но учти, я пересказал тебе информацию, которая растиражирована СМИ. Сам я с Волковыми не встречался, что у них творится в семье, не знаю. Но даже представители желтой прессы не пишут гадостей о Федоре Николаевиче и его ближайшем окружении.

Фира с Мусей вдруг залаяли и бросились в коридор.

– Ну каким образом мопсихи всегда чуют приближение гостя до того, как тот остановится у нашей двери? – удивился Макс.

По квартире полетела звонкая трель. Муж встал и пояснил:

– Это Андрей Пасынков, он тебе сейчас все объяснит. Пойду открою.

Макс отправился в прихожую, а я быстренько сбегала в ванную, привела себя в порядок и вошла в гостиную, где увидела высокого и слишком худого мужчину в джинсах, голубой рубашке и жилетке из денима, щедро утыканной сверкающими кнопками. Длинные ярко-рыжие волосы, стянутые в хвост, дополняли образ. Мне лицо посетителя почему-то показалось смутно знакомым.

Некоторое время ушло на светские церемонии: здравствуйте, рада знакомству, не желаете ли чаю или кофе. Потом Макс сказал гостю:

– Будет лучше, если ты сам введешь Лампу в суть дела.

Андрей потер ладонью лоб и вздохнул:

– Упустил я сына. Когда Митька рос, я носился по гастролям, бабло рубил. Если жена начинала ныть, что меня никогда дома нет, я ей в ответ всегда говорил: «Сяду в квартире, тебе придется распрощаться со своей привычкой шастать по магазинам и хватать все без разбору».

Конечно, я Анжелу с Митей хорошо обеспечивал. Наше «Кладбище» разве что из утюгов тогда не кричало, у нас по шестьдесят-семьдесят концертов в месяц выходило. До сих пор удивляюсь, как мы не сдохли. Хотя понятно, молодые, выносливые кони были.

– Группа «Кладбище»! – подпрыгнула я. – Вы Андрей-Могильщик!

– Знаете меня? – смутился гость.

– Жена по образованию музыкант, – мигом похвастался Макс, – закончила Московскую консерваторию по классу арфы, играла в симфоническом оркестре.

– Скорее мучилась там, – улыбнулась я. И пояснила: – Исполняла волю матери, которая мечтала видеть свою дочь на сцене. Я пару раз ходила на ваши выступления, была в Лужниках, когда толпа фанатов, прорвав цепь охраны, влетела на сцену и раздела исполнителей догола. Обезумевшие зрители разодрали на кусочки одежду кумиров. Извините, что сразу вас не узнала, ведь на сцене Могильщик представал весь в пирсинге, цепях, кольцах, браслетах, наколках. А сейчас вы без татушек, только волосы такие же.

Пасынков оперся локтями о колени.

– Я, конечно, дурак был еще тот. Столько глупостей навалял! Странно, что жив остался. Но кой-чего делать не стал, например, не набил настоящие тату. И не потому, что гепатита испугался или подумал, будто в старости идиотом выглядеть буду. Представляете себе деда в черепах, чертях и прочей дребедени на коже? Нет, не поэтому. Просто я боли боюсь. Все наши были прямо синие от картинок, а мне их хной рисовали, чтобы от других членов коллектива не отличался. Ну, а болты с гвоздями я из ушей, бровей и носа вынул, надоели они мне.

– Понятно, – кивнула я.

Андрей потер затылок.

– Анжелке через пару лет после свадьбы обрыдло вдовой при живом муже существовать, она Митьку схватила и удрала. Я обрадовался: семья мне казалась обузой, Анжелка – занудой, сын – пискуном противным. Придешь домой, а супруга шипит: «Не кури, тут ребенок. Не греми, тут ребенок. Не включай музыку, тут ребенок. Не зови приятелей, тут ребенок». Я себя в родном доме хуже, чем в тюрьме, ощущал. И когда супруга смылась, на радостях такую вечеринку устроил! Под капельницу попал через три дня бесперебойной гулянки…

Я уселась поудобнее, слушая рассказ гостя.

Глава 3