Добрыня Никитич и Алеша Попович

Тема борьбы со змеем — один из самых распространенных сюжетов мирового фольклора. Он находится и в вавилонской поэме «Энум Элиш», и в индийских Ведах, и в египетском мифе о борьбе Гора с Сэтом, и в античной мифологии. Образ змея постоянно встречается в средневековых эпосах Европы и Азии. Змееборцы нередки и в славянском фольклоре. Былина о бое Добрыни со змеем является русской версией всемирно известного змееборческого сюжета.

В цикле былин о Добрыне она центральная. Победа над Змеем Горынычем — главный и первый подвиг Добрыни. Несомненно, и возникла эта былина раньше, чем все остальные былины добрынинского цикла.

Былине посвящена обширная литература[71]. В бое Добрыни со змеем В. Ф. Миллер находил «отголоски исторической борьбы дяди Владимира, Добрыни, с новгородским язычеством»[72], преданий о сокрушении язычества. Он первый обратил внимание на то, что Добрыня побеждает змея «шапкой земли греческой» — монашеским куколем. Для Д. С. Лихачева змей — символ внешнего врага[73]

. В. Я. Пропп рассматривал победу над змеем как победу «молодого русского государства и его новой культуры над темными силами прошлого»[74].

Действительно, былина о Добрыне и змее слагалась на заре русской государственности. Она отразила и победу государственного начала над семейным, и следы эпохи «военной демократии». Поэтому фигура князя в ней менее определенна, как бы намечена пунктиром, в отличие от более поздних былин (например, о Василии Казимировиче или о Дунае), где показан абсолютный монарх, вольный казнить и миловать своих подданных. Сам Добрыня в этой былине более напоминает раннефеодального дружинника, более независимого от князя, чем впоследствии служилые люди, «верные слуги» своего повелителя.

В системе образов былины змею принадлежит одно из самых важных мест. Многие черты роднят его со змеем сказочным. Как и в сказке, его жилище расположено где-то в пещерах, на горах сорочинских, он связан со стихиями огня и воды, имеет несколько голов. Часто в былине сохраняется и такая близкая сказке деталь: змей знает, что ему суждено погибнуть от руки богатыря. Вместе с тем сравнение образа змея в сказке и былине указывает на серьезные различия, связанные с тем, что былинный образ несколько моложе сказочного. В сказке, как правило, змей похищает одного человека, с которым (вернее, которой) герой находится в кровном или семейном родстве. В былине Добрыня освобождает от змея «полоны российские» и дочь, сестру или племянницу князя, с которой богатыря не связывают родственные отношения.

Известны южнорусские сказания, где герой, подобно Добрыне, заключает со змеем договор, но затем запрягает его в плуг и проводит борозду, известную до сих пор под названием «Змиев вал», а потом убивает его[75]. В былине сказочный мотив договора заново переосмыслен, разработан последовательнее и глубже. Расправа с врагом мотивирована тем, что змей нарушает клятву.

Традиционный фольклорный змей-похититель приобретает в былине конкретные исторические черты, присущие половецким кочевникам — главному врагу южных русских земель[76]

. Древнерусские летописи неоднократно описывают вероломство половцев, нарушение ими клятв и несоблюдение договоров. Важной чертой былинного змея является и то, что он противник христианства. Недаром в первый раз Добрыня побеждает его «шапкой земли греческой» — монашеским куколем[77], а во время второго боя со змеем он обращается с молитвой к Спасу, иногда слышит ободряющий «глас с неба».

Таким образом, в облике «нехристя» змея сочетались конкретные черты «поганых» (т. е. язычников) половцев и аллегорические черты дьявола, врага христианства. Такое сочетание было характерно для мировоззрения древнерусского человека. Владимир Мономах в своей речи по поводу победы над половцами говорил: «господь избавил ны есть от враг наших... и „скруши главы змиевыя, и дал еси сих брашно людем“ русьскым»[78]. Змей в качестве символа внешнего врага изображен в Радзивиловской летописи на л. 155, где рассказывается о победе над половцами на р. Сольнице в 1112 г. Сравнение половцев со змеем выходит за пределы русских источников. Древний армянский историк Матвей Эдесский рассказывает о половцах как о каком-то народе — «змее»[79].

Следует обратить внимание на пол противника Добрыни. В большинстве текстов богатырь сражается со змеей, а не со змеем. Это соответствует южнославянскому материалу, где также противником героя-мужчины является змея, а противником героини — змей (ее любовником, похитителем).