Добыча

Соперничество Великобритании с Россией превратило персидский вопрос в один из главнейших в политике великих держав. Вице-король Индии лорд Керзон назвал Персию „одной из шахматных фигур, с помощью которой разыгрывается партия, ставка в которой – мировое господство“. Начиная с шестидесятых годов девятнадцатого века Россия начала политику неустанной экспансии и аннексий в Средней Азии. Но устремления русских распространялись значительно далее – они стремились к контролю над соседними странами и выходу к теплым морям. Великобритания воспринимала экспансию России как прямую угрозу Индии и путям, к ней ведущим. Один британский дипломат сказал в 1871 году, что любые средства, брошенные на то, чтобы настроить Персию против продвижения России, были ничем иным, как „чем-то вроде премии при страховании Индии“. Россия продолжала политику экспансии в регионе. В 1885 году она напала на соседний Афганистан, что чуть было не спровоцировало войну между Россией и Великобританией.

Россия возобновила давление на Персию в самом конце XIX века. Перед лицом этого нового нажима британцы изыскивали способы для сохранения неприкосновенности Персии как буфера между Россией и Индией. Две великие державы боролись за влияние в Персии посредством концессий, займов и иных средств экономической дипломатии. Но с началом нового столетия позиция Великобритании стала непрочной, потому что Персия оказалась под непосредственной угрозой подпасть под господство России. Россия стремилась добиться присутствия своего военно-морского флота в Персидском заливе, в то время как экономика Персии была уже в значительной степени интегрирована с российской экономикой. Шах Музаффар од-Дин был, по словам английского посла Хардинга, „лишь престарелым ребенком“, а „персидская монархия сама по себе была старым, плохо управляемым имением, готовым сразу же продаться той иностранной державе, которая предложит наибольшую цену или громче всех запугает его выродившихся и беззащитных правителей“. Хардинг опасался, что этой иностранной державой скорее всего окажется Россия, так как „шах и его министры находились в состоянии полной вассальной зависимости от России из-за собственного сумасбродства и глупости“. Русские были не слишком озабочены экономической стороной взаимоотношений – один российский чиновник заявил: „Какой нам прок от торговли с семью или восемью миллионами ленивых оборванцев?“ Русские скорее хотели установить свое политическое господство в Персии и вытеснить оттуда другие великие державы. По мнению Хардинга, „наиважнейшей“ цельюбританской политики должно было стать сопротивление этому „отвратительному“ нашествию.

Вот в чем Д'Арси и его нефтяное предприятие могли принести пользу. Британская нефтяная концессия должна была оказать помощь в выравнивании соотношения в пользу Британии в ее борьбе с Россией. И поэтому Великобритания оказала этому предприятию свое содействие. Когда российский посол узнал о переговорах по концессии Д'Арси, то в гневе он попытался сорвать их. Ему удалось лишь замедлить темп переговоров. Но тогда посланец Д'Арси бросил на стол еще пять тысяч фунтов, потому что, как он сообщал в отчете Д'Арси, „шах хотел получить какую-то сумму наличными, и он добивался их после подписания соглашения о концессии“. Эта дополнительная сумма сыграла свою роль, и 28 мая 1901 года шах Музаффар од-Дин подписал историческое соглашение. В результате он получил 20 тысяч фунтов наличными, еще столько же в виде акций, а также 16 процентов от „ежегодной чистой прибыли“. Однако данное условие еще нуждалось в точном определении. (А уточнение вызвало множество споров.) В свою очередь Д'Арси получил концессию, охватывавшую три четверти страны сроком на 60 лет.

С самого начала Д'Арси сознательно исключил из предполагавшейся концессии пять северных, ближайших к России, провинций, чтобы „не давать России повода для обиды“. Но соперничество Великобритании и России едва ли можно было считать законченным. Русские теперь стремились построить трубопровод от Баку до Персидского залива, который не только увеличил бы объемы экспорта российского керосина на рынки Индии и Азии в целом, но, что более важно, способствовал бы усилению стратегического влияния и мощи России в Персии, в регионе Персидского залива вплоть до берегов Индийского океана. Британцы резко возражали против этого проекта, причем как в Тегеране, так и в Петербурге. Посол в Тегеране Хардинг предупреждал, что „нелепая“, по его словам, концессия на строительство трубопровода, даже если он так и не будет никогда построен, „даст предлог для того, чтобы наводнить всю южную Персию изыскателями, инженерами и охранными подразделениями казаков, готовящими завуалированную оккупацию“. Британское противодействие сыграло свою роль – трубопровод не был построен3.