Добыча (ЛП)

Его взгляд сделался отстранённым, будто Харлан ушёл в себя.

— Потому что чем старше я становлюсь, тем ближе я к тем, кто уже ушёл, и тем сложнее поддерживать отношения с немногими, кто остался, — тихо произнёс он. — Бывает, целыми днями только и могу думать, что о мертвецах. Частенько ловлю себя на том, что болтаю с Глори.

Глорией звали его покойную жену, но Энджи никогда не слышала, чтобы Харлан называл её иначе, чем Глори.

— А твой отец… До сих пор с ним разговариваю, будто он стоит прямо тут, передо мной. Есть и много других, слишком много, — вздохнул он. — Кто знает, сколько мне отпущено, а я всё время один, почти всё время. Надо бы перебраться поближе к Ноа и внукам, побыть с ними, пока есть возможность.

— Ты так рассуждаешь, будто уже стоишь одной ногой в могиле. Ты совсем не старый! — она была слишком ошарашена, чтобы подбирать выражения поделикатнее, но Энджи никогда не отличалась дипломатичностью. Окончив разговор, зачастую задумывалась, какие слова следовало сказать, но в разгар беседы выпаливала то, что приходило на ум. К тому же, Харлан действительно совсем не старый — ему, верно, где-то за шестьдесят, примерно столько же, сколько и отцу.

Но отца-то уже нет в живых. И неожиданно Энджи, кажется, поняла, что имел в виду Харлан. Он слышал зов с того света. Иногда она тоже улавливала сумрачное эхо в окружавшем безмолвии, которое внезапно заполнялось тенями прошлого. Может, сама природа обеспечила такой переход от жизни к смерти или к новому рождению. Харлан, наверное, чувствовал, что доживает последнюю четверть своего века, и стремился провести остаток дней c максимальной пользой рядом с дорогими ему людьми.

— Нет, я уже достаточно старый, — возразил он и снова перевёл взгляд на подёрнутые дымкой горные вершины. — Промедлю сейчас, и может оказаться слишком поздно.

Вот в этом-то и суть. Она собирается сделать то же самое, хотя и по другой причине. И тоже боится, что может оказаться слишком поздно.

— Да, — мягко сказала Энджи. — Я понимаю.

Вдруг Харлан обнял её одной рукой, притиснул так, что заныли ребра, и, не успела она ахнуть, тотчас же отпустил.

— Я буду скучать по тебе, Энджи, но мы не потеряем друг друга из виду. Обещаю.

— И я обещаю, — неловко пробормотала она.

Трогательность момента опять выбила из душевного равновесия, но, отступив на лестницу, она смогла выдавить улыбку. Некоторые инстинктивно с ходу подбирают верные слова, совершают правильные поступки, но Энджи к таковым не относилась. В лучшем случае она могла только… только то, что могла. С надеждой, что не слишком оплошает.

Как только дверь закрылась, улыбка на лице Энджи погасла, уступив место унынию. Ей не хотелось уезжать. Она выросла в этом доме, любила это место, хотя, видит Бог, здесь не было ничего хоть отдалённо похожего на ночную жизнь, если не считать пения лягушек. Ну и что? Ей нравилось жить в Биллингсе, но и здесь она прижилась. Пройдёт время, и, куда бы она ни направилась, новое место тоже сделается её домом. Она останется самой собой, где бы ни жила. Энджи решительно отбросила печаль. Пора перестать жалеть себя, иначе легко станешь тем, кого она терпеть не могла: нытиком.

Энджи шустро спустилась по лестнице и решительно зашагала по разбитой автостоянке к синему семилетнему форду-пикапу, с усилием держа голову прямо. Ещё не всё потеряно — пока не всё, но эту битву она определённо проиграла, и горечь поражения комом стояла в горле. Самое поганое, Дэйр Кэллахан скорее всего даже не подозревает — а если бы и знал, то наверняка не обеспокоился бы, — что она борется за собственное выживание, а именно этим она и занималась с тех пор, как он в третий раз вогнал гвоздь в крышку её гроба и присыпал сверху песочком.

Боже, как она его ненавидела. Точнее нет, не совсем — Энджи его не переваривала. Подумать только, когда Дэйр позвал её на свидание два года назад, она чуть было не поддалась искушению, чуть было не согласилась. В её животе даже запорхали бабочки, но это было до того, как стало понятно, чем он занимается. Теперь-то её не проведёшь. Ей было неприятно всё, что связано с этим типом: и его внешность, и его грузовик, и даже его долбанное имя. Дэйр. Ну и что это за имечко такое? Типа считает себя этаким суперклёвым городским сорвиголовой, мистером Дерзай, способным одним прыжком перескочить через малюток яппи, но слишком крутым, чтобы напрягаться?

Если по-честному — а быть справедливой вовсе не хотелось, — то за дурацкое имечко нужно винить, прежде всего, его родителей, но это вовсе не означает, что сам Дэйр — невинная овечка, потому как мог бы и сменить имя на Джима или Чарли, что-нибудь в этом духе. Но, конечно, на веб-сайте «Дэйр Кэллахан, проводник по дикой природе» смотрелось куда завлекательней, чем простецкий «Чарли Кэллахан», наверное, посетители подсознательно чувствовали, будто нанимают самого Индиану Джонса.