Добывайки в поле

Арриэтта пробралась между всем этим хламом к дальнему концу кровати – туда, где она вплотную подходила к рундуку, – и, выглянув украдкой наружу сквозь путаницу кроличьих силков, увидела, что Кривой Глаз, вооружившись огромной палкой, деловито водит ею взад-вперёд под рундуком. Арриэтте показалось, что один раз из-под лежанки донёсся приглушённый крик и возглас: «Ах, батюшки!» – и она в ужасе прижала руки к груди.

В этот момент дверь распахнулась, и, впустив холодный воздух, внутрь заглянула какая-то женщина с огромными глазами. Она была закутана в толстую шаль и держала в руке корзинку с бельевыми прищепками. Скорчившись среди кроличьих силков, Арриэтта заметила, что глаза женщины стали ещё огромнее, и на стоявшего на коленях мужчину обрушился целый поток вопросов на каком-то неизвестном языке. Арриэтта видела, как в солнечном свете поднимается пар от её дыхания, слышала, как позвякивают её большие серьги.

Кривой Глаз как-то неловко поднялся и показался Арриэтте настоящим великаном. И хоть лица его теперь не было видно, достаточно посмотреть на его беспомощно болтавшиеся руки. С женщиной он говорил на том же языке долго, возбуждённо, иногда голос его поднимался до крика – в нём слышался страх.

Кривой Глаз поднял ботинок с пола, показал женщине, что-то попытался объяснить и с опаской, как заметила Арриэтта, сунул руку внутрь. Через мгновение наружу был извлечён комок овечьей шерсти, часть носка и – к его огромному удивлению, ведь это был кусок его собственного одеяла – красный шерстяной лоскут. Женщина с усмешкой наблюдала за ним, а потом и вовсе расхохоталась – пронзительно и вместе с тем хрипло.

«Какая она бессердечная, – подумала Арриэтта, – какая злая». Ей даже захотелось выбежать из-под кровати и показать этой женщине, которая не верила ни одному слову Кривого Глаза, что они, добывайки, существуют на самом деле. («Так ужасно и так печально, – призналась она как-то Тому, – принадлежать к народу, в существование которого не верит ни один здравомыслящий человек».) Но как ни соблазнительна была эта мысль, Арриэтта вовремя одумалась и поспешила протиснуться из-под кровати в ещё более тёмное и узкое пространство под рундуком.

И как раз вовремя: послышался мягкий топот чьих-то ног по коврику, и рядом с тем местом, где она только что стояла, появились четыре кошачьи лапы – три чёрные и одна белая. Кот потянулся, перекатился на спину, потёрся усатой мордой о нагретый солнцем коврик. Он был чёрный, с белым брюхом. Кот это или кошка, Арриэтта не могла сказать, но – так или иначе – это было великолепное животное: упитанное, сильное, как все коты, которые умеют добывать себе пропитание и живут сами по себе.

Отодвигаясь бочком, как краб, в темноту и не сводя глаз с кота, который нежился на солнце, Арриэтта вдруг почувствовала, что кто-то взял её руку и изо всех сил сжал.

– Ax… – еле слышно выдохнула Хомили у самого её уха. – Какое счастье, что ты жива!

Арриэтта приложила палец к губам и еле слышно, по-прежнему глядя на кота, шепнула:

– Тише…

– Ему сюда не залезть, – шепнула в ответ Хомили.

В полумраке Арриэтта увидела, что лицо у матери бледное, даже серое, покрыто пылью.

– Мы в фуре, – объяснила Хомили спустя минуту, не в силах удержаться (так ей хотелось выложить новости).

– Да, я знаю, – кивнула Арриэтта и умоляюще добавила: – Мамочка, давай лучше помолчим.

Секунду Хомили молчала, затем пожаловалась:

– Он попал папе палкой по спине… вернее, пониже спины.

– Ш-ш-ш! – снова остановила её Арриэтта.

С того места, где они стояли, почти ничего не было видно, но она догадалась, что Кривой Глаз надевает куртку. Вот он наклонился, совсем рядом возникла рука и принялась шарить под кроватью в поисках кроличьих силков. Женщина всё ещё была снаружи, у костра.

Через несколько минут, когда глаза привыкли к темноте, Арриэтта увидела поодаль отца: он сидел, прислонившись спиной к стене, – и подползла к нему, а следом за ней Хомили.

– Ну вот мы и снова вместе, – произнёс Под, почти не разжимая губ, и добавил, взглянув на жену: – И всё ещё живы.

Глава восемнадцатая

Волков бояться – в лес не ходить.

Из дневника Арриэтты. 5 ноября

Припав к полу и задержав дыхание, добывайки слушали, как Кривой Глаз отпер дверь, затем снова закрыл на задвижку и тяжело спустился по ступеням.

Все трое молчали. Наконец Хомили своим обычным голосом заметила:

– Мы сейчас одни. Я хочу сказать, вполне могли бы выбраться отсюда, если бы не кот.

– Ш-ш-ш, – остановил её Под.

Было слышно, как женщина что-то с усмешкой спросила у Кривого Глаза, а когда он пробормотал несколько слов в ответ, опять разразилась тем же издевательским смехом.

– Он нас видел, – прошептала Арриэтта, – но она ему не верит.

– Этот кот тоже скоро нас учует, – вздохнул Под.

Арриэтта вздрогнула. Должно быть, кот спал на кровати, в то время как она, беззащитная, стояла у двери у него на виду.

Под молчал, о чём-то напряжённо раздумывая, наконец сказал: