Дочь дыма и костей

«Вот именно», – подумала Мадригал. Иначе она не пряталась бы на крыше, пытаясь сбежать от тяжелых мыслей, заставляющих сердце метаться как мышь-скорпион. Она бы сейчас радостно готовилась к величайшему в году празднику – дню рождения Воителя.

– На тебя будет смотреть Тьяго, – сказала Чиро, словно Мадригал могла об этом забыть.

– Имеешь в виду, смотреть алчущим взором?

Разглядывать, облизываться и ждать знака.

– Ты этого заслуживаешь. Брось, это же сам Тьяго! Не верю, что тебя это не волнует.

В самом деле? Генерал Тьяго, Белый Волк, обладающий силой самой природы, гениальный и беспощадный, гроза ангелов, творец фантастических побед. Помимо всего прочего, он был красив, и мысли о нем всегда волновали Мадригал, хотя она не могла точно определить, что чувствовала: возбуждение или страх. Он уже объявил, что вновь готов жениться и оказывает предпочтение ей. От его внимания становилось тепло, хотелось кокетничать, уступать, совершать нелогичные поступки. И в то же время упорствовать, бороться с его подавляющим присутствием, чтобы не утратить себя в его величественной, всепоглощающей тени.

Принять его ухаживания или нет – выбор за ней. Не романтично, но голову кружило.

Тьяго обладал огромной силой и идеальным телосложением. Он принадлежал к человеческому виду, однако у колен его ноги переходили не в антилопьи, как у нее, а в мощные волчьи лапы, покрытые белой шелковой шерстью. Несмотря на юное лицо, волосы на голове тоже были белые и шелковистые, а однажды Мадригал через щель в походной палатке увидела его грудь – и на ней росла белая шерсть.

Она проходила мимо, когда из палатки выскочил секретарь, и она увидела генерала, облачающегося в доспехи. Окруженный свитой, он вытянул руки, чтобы надеть кожаный нагрудник. Великолепный мужской торс клином сужался к стройным бедрам, брюки облегали его ниже безупречного рельефа брюшного пресса. Всего лишь мимолетный взгляд – и образ навсегда отпечатался в памяти Мадригал. При мысли о нем ее охватывал едва уловимый трепет.

– Ну, может, и волнует немножко, – призналась она.

Чиро хихикнула. В смешке прозвучала фальшь, и Мадригал с болью в сердце подумала, что сестра ревнует. Честь стать избранницей Тьяго делала ее уязвимой. Он мог овладеть всем, что пожелает, и он пожелал ее.

Но нужен ли он ей? Если да, все было бы просто. Разве не сидела бы она уже в купальне, не благоухала бы духами, не смазывала кожу маслами и не грезила о его объятиях? По телу пробежала легкая дрожь. Мадригал решила, что это нервы.

– Как ты думаешь, что будет, если… я ему откажу? – отважилась выговорить она.

Чиро возмутилась:

– Откажешь? Ты не заболела? – Она потрогала лоб Мадригал. – А может, ты пьяна?

– Хватит. – Мадригал оттолкнула ее руку. – Просто… ты можешь представить, как это… остаться с ним наедине?

Рисуя в воображении эту картинку, она представляла, как Тьяго наваливается на нее и дышит в лицо и… кусает, хотелось забиться в угол. Но с другой стороны, не имея опыта, она, возможно, просто нервничала и полностью ошибалась насчет него.

– С чего бы мне это представлять? – фыркнула Чиро. – Меня-то он не выберет.

Злости в ее голосе не было. Скорее наоборот, он прозвучал чуть веселее, чем нужно.

Безусловно, она подразумевала свою принадлежность к виду – хоть химерские племена смешивались путем браков, союзы между видами были запрещены. Впрочем, здесь было еще кое-что. Даже если бы Чиро и относилась к человеческому виду, она не подошла бы под другой критерий, не связанный с кастами. Это мерило Тьяго установил сам, и Мадригал – на свое счастье или беду – ему соответствовала. В отличие от ладоней Чиро, ее ладони не были помечены хамсами. Ей не довелось проснуться на каменном столе в клубах дыма, возвращающего с того света.

Она все еще была «чистой».

– Какое лицемерие – возводить в культ чистоту, – произнесла она. – Он сам не чистый! Он даже не…

– Да, но он ведь – Тьяго, – перебила Чиро. – Он может быть кем захочет. Не то что некоторые.

Эта колкость, в отличие от пинков, достигла своей цели. Мадригал резко села.

– Некоторым, – ответила она, – не мешает научиться ценить то, что у них есть. Бримстоун сказал…

– Бримстоун сказал то, Бримстоун сказал сё. А не соизволил ли всемогущий Бримстоун дать тебе совет насчет Тьяго?

– Нет.

Мадригал предполагала, что Бримстоун знает об ухаживаниях Тьяго, если это можно так назвать, однако он, к ее радости, ни разу не заговорил об этом. Бримстоун обладал полной непогрешимостью, чистотой помыслов, свойственной лишь ему одному. Он жил работой, своей блистательной, великолепной, потрясающей работой. Подземный собор, пыльный воздух лавки, насыщенный едва уловимыми вибрациями тысяч зубов; не в последнюю очередь – дверь, такая манящая, и мир, в который она вела. Всем этим Мадригал необычайно увлеклась.

Каждую свободную минуту она старалась провести с Бримстоуном. Долгие годы уламывала его, пока, наконец, он не согласился обучить ее – свою первую ученицу, – и гордилась его доверием куда больше, чем вниманием Тьяго.