Дочь фортуны

Тао Чьен направился в спальню экипажа, где и расположился на узкой деревянной полке, подальше от единственной вентиляции, что осуществлялась лишь через дверь. Спать оказалось совершенно невозможным в спертом воздухе и к тому же вперемешку с мужским зловонием, чего он, собственно, не обязан был делать с самого отплытия из Вальпараисо, потому что летом вполне допускалось растянуться на самой палубе. Искал свой баул, служивший еще и настилом, защищающим его от хлестания волн, снял с шеи ключ, открыл висячий замок и достал свой чемоданчик, а также флакон с опиумом. Затем тайком отделил двойную порцию пресной воды и нашел какие-то кухонные тряпки, что за недостатком чего получше ему бы очень пригодились.

Уже было отправился обратно в винный погреб, когда кто-то задержал его за руку повыше локтя. Мужчина вновь удивился и увидел одну из чилиек, кто, нарушая непререкаемый приказ капитана запираться после захода солнца, вышла с целью соблазнения кого-либо. Тот сразу же ее узнал. Из всех женщин на борту Асусена Пласерес оказалась самой симпатичной и наиболее смелой. Особенно в первые дни она была единственной, намеревающейся помочь страдающим от морской болезни пассажирам, а также тщательно ухаживала за неким матросом, который упал с мачты и повредил руку. Таким способом удалось завоевать расположение многих, включая и капитана Каца, человека сурового нрава, который с этого момента на нарушения дисциплины смотрел сквозь пальцы. Асусена со своей стороны предоставила бесплатные услуги медсестры, но осмелившийся положить свою руку поверх ее упругой плоти был обязан заплатить наличными, потому что, как сама говорила, добрые порывы души еще никто не принимал за всякие глупости. Ведь это мое единственное богатство, и если не сберегу, то пропаду, – вот какими словами объясняла она ситуацию, радостно похлопывая по своим ягодицам. Асусена Пласерес направилась к нему лишь с четырьмя, понятными на любом языке, словами: шоколад, кофе, табак, бренди. Обычно, пересекаясь с этим человеком, старалась смелыми жестами объяснить свое желание поменять что-либо из упомянутого на его расположение, но, несмотря на усилия женщины, «чжун и» всячески отпихивался и шел своей дорогой.