Дочь Галилея

Тридентский собор также ввел новое правило, заменив пожизненное назначение на пост матери-настоятельницы регулярным избранием новой аббатисы путем голосования, проходящего раз в три года. В Сан-Маттео как раз и предстояло избрать в ближайшее время преемницу сестры Лауры Гаэтани, которую монахини звали Мадонной и которая в последний раз отслужила заутреню в тот день, когда сестра Мария Челесте писала послание отцу.

Вновь зазвонили колокола, это означало, что пришло время для утрени. Проснувшиеся и умывшиеся, сестры вновь собрались в церкви и предались молитвам за грешных и страждущих. С предыдущего вечера они не обменялись ни единым словом, следуя уставу, предписывавшему хранить молчание вплоть до Третьего часа. Теперь они распевали гимны под аккомпанемент старого, полусломанного органа, на котором играла сестра Мария Челесте, а затем им предстояло съесть по куску хлеба на завтрак и приниматься за работу.

Иногда в течение трех часов с момента наступления Третьего часа и до дневной службы, приходившейся на любимые святой Кларой Шестой и Девятый часы, сестре Марии Челесте удавалось найти время, чтобы плотно исписать еще пару листов, а затем сложить их вчетверо и еще вдвое - так что получался маленький квадратик, - запечатать его и передать пакет слуге, доставлявшему почту в Беллосгвардо.

Достославнейший и возлюбленный господин отец! Я надеялась, что смогу лично поговорить с Вами обо всем, про что Вы упоминали несколько дней назад в своем заботливом письме. Однако вижу, что нехватка времени может помешать нам встретиться до Вашего отъезда, а потому я решилась поделиться с Вами своими мыслями в письменной форме. Кроме того, я хочу, чтобы Вы знали, сколько счастья доставило мне Ваше доброе предложение помочь нашей обители. Я поговорив об этом с Мадонной и другими старшими сестрами, и все они выражают благодарность Ваше предложение. Но поскольку они не были вполне уверены и не смогли прийти к согласим между собой, Мадонна написала губернатору, а он ответил, что, раз монастырь так обеднел, вероятно, самое важное для нас сейчас - обеспечить пожертвования. Однако я подробно обсуждала сей вопрос с одной весьма замечательной монахиней, которая, на мой взгляд, превосходит всех других мудростью и благочестием; она, движимая не страстью и не собственными интересами, но искренним рвением, посоветовала мне, вернее, она просто умоляла меня просить Вас кое о чем, способном, без сомнения, принести значительную пользу нам и в то же время не обременительном для Вас, достославнейший господин отец, а именно - обратиться к Его Святейшеству с тем, чтобы нам назначили исповедника из числа братьев, которым можно доверять, так чтобы через три года его можно было сменить, как это принято в монастырях, выбрав другого, не менее надежного. Это должен быть исповедник, который не станет вмешиваться в обычное течение дел нашего ордена, но просто позволит нам причащаться священных таинств: это и есть то, в чем мы более всего нуждаемся, нуждаемся так сильно, что я едва ли смогу выразить всю глубину и важность сей потребности или пересказать все обстоятельства, которые вынуждают меня просить об этом, хотя я и попыталась записать некоторые из них и приложила к данному письму.

Но поскольку я знаю, достославнейший господин отец, что Вы не можете на основании всего лишь моих слов выступать с таким прошением, не выслушав остальных сестер, более опытных в подобных делах, то, когда Вы приедете Вы сможете сами задать вопрос Мадонне, чт обы узнать ее мнение, а также обсудить сей вопрос со старшими инокинями, конечно не упоминая, почему Вы заговорили вдруг на эту тему, и прошу Вас, не говорите ни слова об этом господину Венедетто, дяде Кьяры, ведь он, несомненно, расскажет об этом сестре Кьяре, а та разнесет новость по всей обители, и сие нас погубит, - потому что невозможно представить полного единомыслия среди такого числа людей, а вследствие действий одного лица, которое может быть особенно недовольно таким предложением, все усилия окажутся тщетными. Безусловно, было бы ошибкой давать двум или трем людям право лишать остальных всех тех выгод, как духовных, так и практических, которые смогут проистечь из успеха нашего плана.

Теперь дело за Вами, достославнейший господин отец, за Вашим взвешенным суждением, к коему мы взываем: сочтете ли Вы приемлемым передать нашу просьбу и как лучше представить ее, чтобы легче достичь желаемого, поскольку, как мне кажется, наше прошение вполне законно, и вызвано оно исключительно отчаянным положением, в котором мы пребываем.

Я сочла необходимым написать все это Вам, достославнейший господин отец, сегодня, выбрав самое спокойное время. Полагаю, сейчас особенно будет уместен Ваш визит к нам, прежде чем все снова придет в движение, и Вы сможете сами убедиться в том, что нужно сделать, принимая к сведению мнение старших монахинь, как я уже объяснила.