Дочь химеролога

«Так, хорош, переживать, надо понять, где я нахожусь. Стоп. А это что за ощущения? Я… вишу?! На чем? Не поняла?! Что происходит?» — мысли быстрой вереницей пронеслись у Талики в голове и она, наконец, сообразила открыть глаза, чтобы осмотреться. Почти полная темнота, впрочем, не являющаяся особым препятствием. Деревянные растрескавшиеся балки, ночное небо, проглядывающее сквозь дыры в крыше. Это же та старая конюшня, на краю сгоревшей фермы! Девушка попробовала пошевелиться и насколько смогла, повертела головой. «Странно как-то связали. В несколько двойных рядов вдоль рук и ног, поперек тела и… а там то зачем?! И поза уж больно… своеобразная. И что это за непрекращающийся зуд? Жутко приятно, но, тем не менее!» — опять лихорадочно заметались мысли.

Неожиданно за хвост слегка потянули, и в поле зрения появилась небольшая фигура. Мальчик — «кукла»! В руке была зажата ее драгоценная часть тела, по которой сосредоточенно водили открытой ладонью, наклонив голову вниз и набок, как будто к чему-то прислушиваясь. От этих видимых движений и расходилось по телу то удовольствие, что девушка ощущала. Вдруг мальчик отпустил хвост, вызывая, к удивлению, внутри нее разочарование, и замер, после чего медленно поднял голову и пристально посмотрел на Талику. И от его взгляда, отдающего безумием, магине стало сильно не по себе, но при этом по телу разлилась странная горячая волна, заставляя трепетать от непонятного чувства.

Мальчик опять наклонил голову набок и демонстративно осмотрел, оцепеневшую в удерживающих ее веревках, девушку. Вдруг в радужке глаз возникло, четкое видимое в темноте, непонятное красноватое свечение, а зрачки неожиданно превратились в вертикальные. После чего, он медленно растянул губы в улыбке, заставившей содрогнуться, и сделал шаг вперед, внезапно оказавшись совсем рядом. Последней связной мыслью Талики, когда она ощутила пальцы на своих ушках, было: «Ох, зря я давала ему эти орешки…»

…

Бросающий отсветы на окружающее пространство от прогорающих углей небольшой костер. Сидящие возле него существа внимательно во что-то вслушиваются, старательно не смотря друг на друга и делая вид, что все в порядке. Легкий ветерок доносит обычный шум ночного леса и… хриплые, странно мурлыкающие переходящие в крик и наоборот стоны. То протяжные, замирающие на низком звуке, то отрывистые, с коротким всхлипом в конце.

Нехарактерные для обычной ситуации темные лица и скованные позы выдают невероятное смущение. Только одна фигура, кажется, ничего не замечает, сосредоточенно сопя на плече сидящего рядом. Но вот один, очень громко раздавшийся в ночной тишине звук заставляет ее очнуться от глубокого забытья и растерянно оглядеться вокруг. Услышав его еще раз, и стряхнув остатки сна, она с тревогой осматривается и, замечая отсутствие одного из существ, спрашивает:

— А где Талика?

В ответ неожиданно опять раздается, доносящийся от стоящего в отдалении сооружения, протяжный стон, вызывая у проснувшейся тревогу:

— Что случилась? Где она? Ей плохо?

Спустя короткое время от находящегося рядом существа, напоминающего своей кожей дерево, раздается осторожное:

— Нет, ей сейчас очень хорошо…

…

Охотники у костра, чуть позже

В отблесках догорающего костра показалась пошатывающаяся фигура в неровно сидящей на ней одежде. Талика с трудом добрела до смотрящих на нее с напряжением друзей, обвела их невидящим взглядом и чуть не упав, плюхнулась на бревно. Раздалось нервное бормотание, в котором угадывалось:

— Это я… это я должна была… а не меня… и ведь ни… ну, ни разочка…

После, она на всех жалобно посмотрела и с видимым страданием продолжила:

— И он… он… даже не дал к себе прикоснуться!

И хлюпнула носом, судорожно вытерев его кулачком.

— А где…

— Улетел, но обещал вернуться… з-завтра…