Дочь хранителя тайны

Повисло молчание. Она представила Дэвида в кабинете: белый халат, седина, уверенность и спокойствие. Никто и вообразить не мог, в каком виде он вчера заявился домой: небритый, грязный, рваный и к тому же с беременной девкой в жуткой черной хламиде.

– Давай адрес, – решилась она. – Встретимся там.

– Он в полицейском участке, Нора. В центральном отделении. Где он, по-твоему, может находиться – в зоопарке? Впрочем, адрес я тебе, конечно, дам. Минутку…

Записывая, Нора подняла глаза – Бри закрывала дверь за Нилом Симзом.

– Пол нашелся? – спросила Бри.

Нора кивнула. Она была так взволнована, что не рискнула говорить. Но то, что кто-то произнес его имя, сделало новость реальной. С Полом все хорошо, он, возможно, в наручниках, но с ним ничего не случилось. Он жив. Сотрудники фирмы, робко толкавшиеся в приемной, зааплодировали, а Бри подошла и обняла Нору. Какая худенькая, со слезами на глазах подумала Нора; лопатки сестры были тоненькими и острыми, как крылья.

– Я поведу машину. – Бри взяла ее за руку. – Пойдем. Расскажешь по дороге.

Пока они ехали по запруженным городским улицам, Нора говорила и говорила, выплескивая облегчение.

– Прямо не верится. Я всю ночь не спала. Знаю же, что Пол уже взрослый, через пару месяцев уедет в колледж, и тогда вообще будет неизвестно, где он и чем занимается. А все равно не могу перестать беспокоиться.

– Он по-прежнему твой ребенок.

– Всегда. Трудно отпустить его. Труднее, чем я думала.

Они миновали низкие скучные здания IBM. Бри помахала им рукой:

– Привет, Нил! Скоро увидимся.

– Столько работы псу под хвост, – вздохнула Нора.

– Не волнуйся, мы не потеряем заказ, – заверила Бри. – Я была с ним крайне мила. К тому же человек он семейный. И, подозреваю, большой любитель спасать дамочек, терпящих бедствие.

– Ты меня представила в таком свете? – вскинулась Нора. – Ну все, на сделке можно поставить крест!

Бри звонко рассмеялась:

– Ничего подобного. Я научилась работать в предлагаемых обстоятельствах. Считай, заказ у нас в руках.

За окном мелькали белые изгороди, пастбища с далекими фигурками лошадей, сараи с табаком, выцветшие от непогоды. Опять весна, скоро расцветет багряник. Они пересекли грязную, бурную Кентукки. В поле за мостом качался на ветру один-единственный нарцисс – ранний всплеск красоты. Был – и пролетел.

Сколько раз она ездила этой дорогой, сколько раз ветер свистел в ее волосах и река Огайо манила своими неясными обещаниями, быстрой, текучей прелестью? Она забыла о джине и автомобильных поездках наперегонки с ветром; купила туристическое бюро, полностью изменила жизнь. Но – внезапно, во всей ясности осознала Нора – так и не перестала бежать. В Сан-Хуан, Бангкок, Лондон, на Аляску. В объятия Говарда и прочих, вплоть до Сэма, до этой секунды.

– Я не могу потерять тебя, Бри, – пробормотала она. – Не знаю, как ты можешь быть такой спокойной. У меня такое чувство, что я уперлась лбом в стену.

Она вспомнила, что вчера на дорожке у дома Дэвид сказал то же самое, когда пытался объяснить, почему привел в дом эту молоденькую Розмари. Что произошло с ним в Питтсбурге, отчего он так переменился?

– Я спокойна, – ответила Бри, – потому что ты меня не потеряешь.

– Хорошо. Я рада, что ты так уверена. А то ведь я этого не перенесу.

Несколько миль они проехали в молчании.

– Помнишь мой драный синий диван? – спросила Бри.

– Смутно. – Нора вытерла глаза. – А что?

– Еще один табачный сарай, еще одно длинное поле зелени.

– Я всегда считала его очень красивым. А в один прекрасный день одного поистине дрянного периода моей жизни освещение вдруг изменилось – не помню, снег был или что, – и я поняла, что этот диван – совершеннейшая развалина и держится только на пыли. Тут до меня дошло: пора что-то менять. – Улыбаясь, она коротко глянула на сестру. – И я пошла работать к тебе.

– Дрянной период? – повторила Нора. – Мне твоя жизнь всегда казалась блистательной. Во всяком случае, по сравнению с моей. Я не знала, что у тебя был дрянной период. Почему, Бри?

– Неважно. Древняя история. Но вчера ночью я тоже не спала, и у меня было такое же чувство: что-то меняется. Странно, почему вдруг все видится иначе? Утром, например, солнце светило в окно кухни, и на полу получился такой длинный прямоугольник. И я поймала себя на том, что наблюдаю, как в нем шевелится тень ветвей. Необыкновенно красивые узоры. Простая, но удивительная вещь.

Нора смотрела на профиль Бри, вспоминая ее в юности, на пороге призывного пункта, беззаботную, решительную и уверенную в себе. Куда делась та девушка? Как она превратилась в эту женщину, такую хрупкую и смелую, упорную и одинокую?

– О, Бри, – с трудом выговорила Нора.

– Это не смертный приговор, Нора. – Бри заговорила жестко и сосредоточенно, как будто зачитывала список оплаченных счетов. – Скорее звоночек сверху: просыпайся, дорогая. Я тут кое-что почитала, у меня действительно неплохие шансы. А еще утром я подумала, что если для таких женщин, как я, нет группы поддержки, то я сама ее организую.

Нора улыбнулась: