Дочь короля

– Мое единственное украшение – мои добрые дела, которые я посвящаю вам, правителю милостью Божьей.

Людовик, которого в юности прозвали Дьёдонне, «Дар Божий», покачал головой.

– Все это так, но я еще и мужчина, которому хотелось порадовать жену.

Воцарилось неловкое молчание, которое не спешили нарушить ни король, ни мадам де Ментенон.

Внезапно молчание прервало хихиканье месье.

– Морская тварь? – воскликнул он. – Неужели морская тварь рассказывала непристойности?

– Именно так, а мадемуазель де ла Круа их нам переводила.

Лоррен глядел куда-то мимо месье, мимо Ива и его величества, мимо мадам. Он улыбнулся Мари-Жозеф своей неотразимой улыбкой, но уже лишился всякой власти над своей недавней жертвой.

– Пожалуйста, поведайте свою историю еще раз, мадемуазель де ла Круа, – томно протянул Лоррен, – месье и его величеству.

– Это не моя история, сударь! – Мари-Жозеф не собиралась отвечать холодно и резко, но не раскаялась, что ответ получился именно таким. – Это история…

– Я запрещаю тебе повторять ее! – вмешался Ив.

– …русалки.

– Она совершенно непристойная, месье, – уточнил Лоррен, – о том, как северные разбойники-викинги совокупляются с морскими тварями.

– И каковы же будут ощущения? Холодно, да и придется вымазаться в слизи? – Месье преувеличенно содрогнулся. – Я бы предпочел… Но, мой милый, ты знаешь, что я предпочитаю.

– В этой истории повествовалось не о совокуплениях с морскими тварями, а об убийствах, насилии и предательстве.

– Разумеется, месье де Кретьен, вы совершенно правы, – поддакнул Лоррен и продолжал, обращаясь к Мари-Жозеф: – Рассказ тем более возбуждает, что исходит из ваших прелестных уст. Подумать только, варвары, насилующие горгулий…

– Сударь! – Щеки мадам де Ментенон покрылись румянцем негодования, став единственным ярким пятном в ее облике. – Вы забываете, в чьем присутствии находитесь!

Любопытство на лице его святейшества сменилось выражением оскорбленной добродетели.

– Мадемуазель де ла Круа, – промолвил король, – вы можете учить морскую тварь фокусам, если это доставляет вам удовольствие, но не тешьте себя иллюзиями, будто имеете дело с человеком. Ваша мать никогда бы не стала выдумывать столь отвратительные истории.

Воцарилось молчание. Месье перестал ухмыляться.

– Ваше величество…

И тут ее перебил Лоррен:

– Она полагает, что ваше величество намерены стать каннибалом.

– И выбирайте выражения!

– Я никогда не утверждала ничего подобного, сир! – в ужасе воскликнула Мари-Жозеф. Она хотела лишь защитить его величество от подобных обвинений. – Никогда!

– Простите мою сестру, – вставил Ив. – Это говорит ее болезнь, она еще не поправилась…

Однако Мари-Жозеф продолжала с настойчивостью, подогреваемой лихорадкой:

– Пожалуйста, ваше величество, пощадите ее! Она – женщина, наделенная душой, как вы и я. Убив ее, вы совершите смертный грех.

– Я готов выслушать мнение о смертном грехе его святейшества, – сказал король, – я даже готов выслушать взгляды на смертный грех вашего брата. Но меня едва ли заинтересует ваше мнение.

– Вы называете его величество убийцей? – прошелестел, точно шелк, голос Лоррена.

– Зарезать тварь не означает совершить убийство или нарушить заповедь Господню. Господь дозволил человеку владычествовать над рыбами, птицами и скотом по своему усмотрению. Вам не стоит утруждать свой ум философией морали, мадемуазель де ла Круа. Это слишком утомительно для женщин. – Он пренебрежительно махнул рукой. – Можете баловаться натурфилософией, а еще лучше – займитесь кулинарией!

– Но натурфилософия доказала, что русалка – разумная женщина! – крикнула Мари-Жозеф.

Людовик покачал головой:

– А ведь доктор Фагон уверял меня, будто исцелил вас от истерии.

И тут Мари-Жозеф вздрогнула от неожиданности: граф Люсьен сжал ее запястье, призывая замолчать.

– Ваше величество! – обратился он к монарху.

И мадам де Ментенон, и папа Иннокентий подчеркнуто не замечали его, но его величество откликнулся, не скрывая своего любопытства:

– И что же вы посоветуете, месье де Кретьен?

– Ваше величество, а что, если мадемуазель де ла Круа права?

– Что за нелепость! – возразил Иннокентий.

– Она ведь уже доказала, что морская тварь ее понимает.

– Верно, – согласился его величество. – Однако я убежден, что ее кот тоже ее понимает. И что же, мне теперь назначить месье Геркулеса на придворную должность?

Придворные сдержанно похихикали, услышав шутку.

– Вам посчастливилось жить в наши дни. – Папа Иннокентий глядел на Мари-Жозеф с тревогой и подозрением. – В прошлом женщине, понимающей язык животных, демонов, грозила смерть на костре.

Придворные мгновенно смолкли и замерли. Ив побледнел.

– Ваше святейшество, моя сестра превратила русалку в подобие домашнего питомца, вроде щенка или котенка. Она не понимает…

– Успокойтесь, сын мой, – сказал Иннокентий Иву. – Я вовсе не утверждаю, что ваша сестра одержима нечистыми духами. Я лишь подозреваю, что она могла утратить рассудок, если принимает неразумных тварей за людей.

– Подобно тому, как Церковь принимала тварей за демонов, – произнес граф Люсьен.

Иннокентий злобно воззрился на него: