Дочь кучера. Мезальянс

– Ох, да, – выдохнула герцогиня понимающе, – его светлость никогда не отличался легким характером и вот к чему это привело: разрушенный дворец, пугающего вида звери, отвратительные запахи.

Лира кивнула, покрутив в руках крохотную сумочку с уместившимся в нее зеркальцем и носовым платком.

– Все мы будем такими. Посмотрим, что заставит вытворять моя старость.

Они помолчали, продолжая оглядывать друг друга. Лира вспомнила откуда знала эту фамилию, прикинула все сказанное и решила, что эта Аллонсо известна, но не родовита. Иначе, их бы уже представили друг другу.

– Вам не о чем беспокоиться, милая.

Герцогиня прикоснулась к ее лицу кончиком веера, приподняв его и заставив смотреть себя в лицо. Она собралась уходить, но Лира видела, что той не терпится сказать еще что-то. Она готовилась к очередной гадости, но все равно сказанное ударило, по ее существу, заставив сердце покрыться тонкой корочкой льда.

– Король отдал приказ жениться на вас и порвать с этой танцулькой.

Алисия Алонсо – одна из великих и блистательных балерин ее мира и времени. Как Лира могла забыть такое? Как?! Теперь вопрос: эта Аллонсо тоже перевертыш или все лишь досадное недоразумение?

– Это слышали все. Сэгхарт подчинился и вот вы здесь, а где эта Аллонсо? Ее говорят уже и в кордебалет не берут.

Лира усмехнулась. Так и бывает, когда карьере покровительствуют облаченные властью и богатством любовники – чуть что не так и можно потерять все.

– Хотела бы я сказать, что мне жаль бедняжку, но увы! – Лира убрала веер от своего лица. – Буду рада встретиться с вами еще, ваше высочество.

Лира выудила из сумочки платок, протянув его расстаравшейся донести истину принцессе. Эверт или сильно нравится ей, или порядком насолил, раз она решила донести до нее эту правду.

– Это вам. Жарко тут и лоб блестит.

Принцесса стушевалась. Лира рассчитывала именно на это. Это была маленькая месть за все – за злорадство в том числе. Это не укрылось от глаз Лиры. Хуже всего, что она и не подумала ни о чем таком. Очень просто поливать грязью одних и очень нелегко реагировать на замечания, касающиеся собственного несовершенства. Особенно, когда ты уверен в обратном и не ждешь, что кто-то посмеет ляпнуть подобное. Тем более тогда, когда они завернуты в тонкую обертку под названием «забота».

– Благодарю вас, – проговорила та, внезапно потеряв прежнее, исполненное гордыней лицо. – Мы тоже будем рады видеть вас вновь.

Глава 34

Эверт так и не вернулся за ней на бал и Лире пришлось возвращаться домой в одиночестве. Это не было плохо. Лире не было страшно. Раз уже король так открыто признает то, что приглядывает за ней то беспокоиться о грабителях, наверное, не стоит. Мерт сидел на козлах за шторкой и вмешиваться в ее грустные думы не спешил. Они были такими и было с чего. Мысли были потихоньку становились злыми и обиженными, тому тоже была причина.

– Ну и дура же ты, Вишневецкая, – проговорила она, наконец отвернувшись к окну. – Он ведь взрослый мужик.

Танцы, общение с новыми людьми и вновь танцы смогли отсрочить размышления о сказанном герцогиней ровно до этого момента. Ей хотелось поговорить с Эвертом. Только она поймала себя на мысли, что и не знает как реагировать на возможные ответы, а главное на реакцию чернокнижника – это уже уязвляло ее. Глупо обижаться на то, что человек продолжает жить собственной жизнью в привычном ему мире. Она даже не знала, что ее печалит больше мысль о любовнице или о том, что все было сделано с легкой руки короля.

Но хотела задать вопрос о ней и увидеть его выражение глаз и лицо. Это было важно и ничто другое.

Отчасти ей стало ясно отчего так торопился Эверт: ему приказали вот он и поспешил выполнить волеизъявление королевской особы. Но все равно оставались вопросы. Некому было задать их, в том числе и обвинить кого-то. Ее злило что король вывернул все в нужную себе сторону, сказав, что именно Эверт выказал желание позаботиться о ней.

Зачем ему было врать? Зачем ему было говорить правду и выставлять себя в плохом свете? То, что герцогиня рассказала ей правду в том не было сомнений. Остальные словно только и ждали ее появления, а затем, когда она покинет их, подметая пол юбками. Эти сплетники и празднолюбцы ринулись к Лире словно стая измучившихся от жажды псов. Словно она была чертовой миской с водой. Они принялись рассказывать ей, руководствуясь лишь благими (а как же иначе?) побуждениями, чтобы она все что слышали в тот злополучный день, когда она покинула дворец в сопровождении Мерта Кауча.

«Милая, мне так жаль, что у вас не подруги, которая могла бы рассказать вам все.»

Лира хорошо запомнила подружку, чтобы в дальнейшем не иметь с ней дело вовсе. Она теперь могла узнать все самостоятельно, но народ не утихал до последнего. Ее бы спасли танцы, но чертова обувь продолжала жать ей и просто выводить из себя. Лира любила танцевать и главное, что умела делать это. Но не в этот день. Не в этот день.