Дочь палача

После этого события она распустила край своего платья и проложила нить от их ниши до колодца. И теперь, когда ходила к выходу, всегда чувствовала под босыми ступнями шершавую нитку.

Так проходили их дни и ночи. София кормила Клару, пела ей и сидела, уставившись в темноту и погрузившись в раздумья. Время от времени она проползала к свету, чтобы при этом глотнуть свежего воздуха. Поначалу возникла мысль подтащить к колодцу и Клару, чтобы та побыла на свету и подышала. Но, несмотря на свою пугающую худобу, девочка оказалась слишком тяжелой. К тому же она то и дело начинала плакать и могла привлечь внимание людей наверху. Вчера Клара чуть не выдала их своим громким криком. Поэтому пусть лучше остается в пещере, глубоко под землей.

София не раз уже задавалась вопросом, для чего служили эти проходы, которые они вместе обнаружили во время игр. Укрытие? Место для собраний? Или же их вообще построили вовсе не люди, а гномы или карлики? Иногда ей слышался шепот, словно маленько злобное создание насмехалось над ними. Но оказывалось, что это лишь ветер свистел где-то в трещинах.

Вот и теперь раздался шум. Но это был не шепот, а камни, посыпавшиеся в глубину. Камни с края колодца…

У Софии перехватило дыхание — теперь послышались тихие голоса. Они доносились не сверху, как прежде, а совсем близко — со дна колодца.

София инстинктивно потянула к себе шерстяную нить, пока второй ее конец не оказался в руках. Быть может, теперь они их не отыщут. Она подтянула колени к груди, сжала руку Клары и стала ждать.

Когда сумерки сгустились, палач поднялся со своего ложа изо мха и через ветки посмотрел на двух стражников.

— Их придется связать, иначе слишком опасно, — прошептал он. — Луна светит ярко, а колодец прямо посреди площадки и просматривается со всех сторон. Как голый зад в поле.

— Но… как вы с ними сладите? — выдавил Симон. — Их же двое.

Куизль усмехнулся.

— Как и нас.

Симон вздохнул:

— Куизль, не рассчитывайте на меня в этом деле. В прошлый раз я оказался никудышным помощником. Я лекарь, а не разбойник; не исключено, что я и теперь все испорчу.

— Возможно, ты и прав, — проговорил Куизль, продолжая наблюдать за стражниками. Они развели небольшой костер возле часовни и стали передавать друг другу бутылку с вином. Наконец палач повернулся к Симону. — Ладно, сиди тут и не высовывайся. Я скоро вернусь.

Он скрылся в зарослях и пополз по склону в сторону площадки.

— Куизль! — прошептал Симон ему вслед. — Вы же не покалечите их?

Палач еще раз посмотрел на него, коварно улыбнулся и вынул из-под плаща маленькую гладкую дубинку.

— Немножко поболит голова. Но она и без того заболит, если они не прекратят пить. Так что разницы никакой.

Он пополз дальше и добрался до груды досок, за которой Симон прятался в прошлый раз. Там подобрал камень величиной с кулак и бросил им в стену часовни. Раздался грохот.

Симон увидел, что стражники оставили питье и стали шептаться. Потом один из них встал, вынул меч и пошел вокруг часовни. Прошел двадцать шагов, и напарник его уже не видел.

Палач обрушился на него, словно черная тень. Симон услышал глухой удар и тихий стон, потом снова повисла тишина.

В темноте Симон видел лишь силуэт палача. Куизль притаился за стенкой, а второй стражник волновался все больше. Через некоторое время он принялся сначала тихо, а потом уже громче звать пропавшего друга. Не дождавшись ответа, караульный поднялся, схватил пику и светильник и стал осторожно обходить стену. Когда он поравнялся с кустом, Симон увидел, как светильник ярко вспыхнул и резко погас. Немного погодя из зарослей высунулся палач и поманил его к себе.

— Быстрее, нужно связать их и заткнуть рот, пока они не очнулись, — прошептал он, когда Симон приблизился к нему.

Куизль ухмылялся, словно нашкодивший мальчуган. Из принесенного с собой мешка он достал моток веревки.

— Уверен, они меня не разглядели, — сказал он. — А завтра расскажут Лехнеру о полчищах солдат и о том, как они храбро с ними бились. Может, для пущей правдивости еще пару раз друг другу врежут…

Он бросил Симону кусок веревки, и они вместе связали стражников. У того, которого палач ударил первым, из затылка сочилась кровь. У второго на лбу уже выросла внушительных размеров шишка. Симон послушал у обоих сердце и дыхание, и, вздохнув с облегчением, принялся за работу.

Под конец они заткнули обоим стражникам рты и оттащили их за кучу досок.

— Так они нас не увидят, даже если очнутся, — сказал Якоб и направился прямо к колодцу.

Симон помедлил. Он бросился обратно к стражникам и накрыл обоих теплыми одеялами, принесенными от костра. Потом поспешил за палачом. Это вынужденное нападение! Если дело дойдет до суда, то его заботу можно будет расценить как смягчающее обстоятельство.