Дочь полка

Все бойцы столпились в одном месте, внимательно слушая командира. Вид у них был серьёзный, и не просто так. Александр рассказывал план действий, также он приказал усилить охрану и быть внимательней, чтобы никакая посторонняя душа даже носа в лагерь не сунула. Сорокин стоял вместе с другом, как обычно, куря самокрутку. Катя уже со счёта сбилась, сколько табака он выкурил за всё это время. Даже Летаев стоял столбом, выключив в секунду своё ребячество и мальчишечьи шутки. Дело не терпело несерьёзности. Девочка сидела неподалёку и пыталась вникнуть в слова Резанцева, правда некоторые моменты были для неё непонятными, но суть уловила: будет бой и наши нападут первыми. Она не хотела вновь возвращаться к этому ужасу и уже представила, как сидит в медпункте, где пахнет кровью и смертью, слышны крики и стоны раненых, на улице будут раздаваться отдалённые взрывы и выстрелы. А также переживать новые потери. Ей было трудно принимать то, что некоторых ребят она видит последний раз и любой сегодня может лечь в землю, абсолютно любой. «Возьми себя в руки!» – приказала себе Катя. – «Мне нужно только в лагере отсидеться! А солдаты идут сражаться! Пойдут на само поле боя, побегут навстречу пулям и минам! И хотят они, не хотят – пойдут без раздумий!». Она выдохнула и продолжила слушать командира:

– Начинаем ровно в десять, – завершил Резанцев.

– Через двадцать шесть минут, – посмотрел на наручные часы Сорокин.

Все разошлись и принялись готовиться к бою, а через несколько минут бойцы отправились к окопам. Катя стояла в стороне и провожала их взглядом изо всех сил сдерживая эмоции и у неё это получилось. К ней подошёл Семён Петров, он потрепал её по голове и сказал:

– До встречи, боец, – и солдат поспешил к остальным. – Ещё увидимся!

«Да какой из меня боец?» – подумала девочка – «Совсем никакой, даже близко не похожа». Так её называют уже второй раз, Катя вспомнила, как к ней так обратился товарищ командир в ту ночь после боя. Но то, что Петров сказал: «До встречи», уже согревало её душу. Они вернуться, увидятся. Девочка переживала за каждого из них, как за родных, на данный момент это были единственные близкие ей люди. Когда-же последний из солдат скрылся в зарослях, она незаметно окрестила наших и попросила Бога о их безопасности. Некоторые остались на защиту лагеря. Не оставаться же ему уязвимым. Из них Катя знала по имени только Семёна Сорвунова. Он явно был недоволен тем, что остался или тоже просто волновался за товарищей. В медпункте были только Василиса Горнеева и Мария Фёдоровна. Зоя и Алёна ушли с бойцами. Девочка тихо села за стол перед Василисой. Молодая русоволосая девушка быстро перебирала медицинские принадлежности и выкладывала те, которые могут пригодиться в ближайшее время. Её голубые глаза смотрели в пустоту. Она была взволнована не меньше остальных. Конечно-же, в бой ушли её подруги и скоро прибудут раненые и надо будет помогать Марии Фёдоровне перевязывать их, доставать пули и осколки, руки испачкаются в тёмной крови… А некоторых придётся вырывать из рук смерти. На её совести были человеческие жизни. Кто захочет этого? Особенно хрупкая девушка, которой место дома с мужем или детьми, но не здесь.

– Я хочу помочь, – сказала Катя. – Я могу носить воды, может надо будет их умыть от земли… – она замолкла, перебирая ещё варианты. – Хоть что-то.

– Можно, – быстро закивала головой та.

– Я вас прошу! – послышался грубый мужской голос. – Мне надо в бой!

Катя обернулась и увидела Матвея Воробьенко, который горячо спорил с Марией. Боец пытался встать с кровати, но перевязанная нога даже не могла сдвинуться с места:

– Да разбинтуйте-же эту поганую ногу! – ругался он. – Чтоб она, зараза такая, провалилась! Я могу! Мне в бой надо!

– Я тоже могу! – поддержал Лукиан. – И я тоже могу!

– Да ты в бреду валялся два дня! – оторвалась от дел Василиса и стала помогать подруге бороться с неугомонными пациентами. – Вы все недавно поступили! Нам ли не знать о вашем состоянии?

Тут вдали прогремел первый взрыв. Наши начали бой. В палатке повисла тишина, Катя и Горнеева вздрогнули, Матвей замер с поднятой рукой. Взгляды всех устремились в сторону звука. Повисла пауза, после которой часто начиналось сражение. И вот пошли выстрелы. Но этот шум только добавил дров в костёр:

– Там наши гибнут, значит, а мы тут состояние здоровья измеряем! – вернулся к спору Воробьенко. – Я не могу сидеть с какой-то ногой, когда мои товарищи сражаются!