Дочь полка

– Стой! – сказал Иван Евгению. – Не надо! – он взглянул на бледного, как смерть, товарища и вздохнул. – Ладно, – боец бросил с силой винтовку вниз, посмотрел на предателя и повторил ещё громче. – Ладно! Я понял тебя! Отпусти его только!

Родников не торопился отпускать Егора. Он прерывисто дышал, глаза выпучились так, что было такое ощущение, что они сейчас вылезут из орбит. Повар резко обернулся назад на Матвея, который остался единственным, кто всё ещё держал оружие. Воробьенко беспомощно взглянул на Ивана, мол, что делать, но тот махнул рукой, что означало, бросать винтовку тоже. Солдат немного постоял, с ненавистью глядя на предателя, а затем опустил оружие на пол:

– Что же ты, Колян? – поднял одну бровь он. – Ты у нас, получается, не Колян? Да как ты мог Родину предать, гнида ты продажная?!

– Матвей, – не сводил глаз с ножа Иван, – не сейчас. Не нужно этого.

Николай продолжал трястись и оглядываться. На него было тошно смотреть. И он-то говорил всегда о ценности страны? И он-то каждый раз при раздаче еды поднимал бойцам дух и подбадривал, улыбаясь до ушей: «Ешьте, братцы, ешьте! Надо сил набираться! Немца бить пора! У меня голодным никто не останется!» Братцы… И его они считали братом?! За него готовы были жизнь отдать, в то время, как он продавал своих врагу?! Это вообще возможно?! Абсолютно два разных человека! У солдат это всё в голове не укладывалось. Оглядывается, трясётся. Вот он – настоящий Николай Родников, любимец и кормилец всего батальона.

– Уберите оружие дальше! – пропищал от волнения он. – А то я его убью!

«Пищит теперь», – думал Иван, отбрасывая влево винтовку ногой! Воробьенко и Булынченко тоже убрали оружие в сторону. Николай, прищурившись, внимательно осмотрелся, чтобы убедиться, что всё для него безопасно. «И щурится», – размышлял Сорокин, – «точно крыса».

– А теперь! – Родников кивнул на Евгения и Матвея. – А теперь вы, – он дёрнул головой в сторону Сорокина, – идёте к нему.

Те, скрипя зубами, прошли мимо него и встали рядом с Сорокиным, хотя, в их глазах читалось невыносимое желание наброситься на предателя и разорвать его в клочья.

– Мы всё сделали, – сказал Иван, – отпусти Егора.

Тот ещё немного постоял, глядя на, казалось, зелёного Фокина, а затем сказал ему:

– Вставай!

Егор поднялся со стула, и они вместе попятились к выходу. Тут Николай резко убрал нож от Фокина, одновременно с силой толкая его вперёд, на Сорокина и солдат. Те успели поймать летящего на них товарища, но эта заминка дала возможность Родникову скрыться за пологом палатки.

– Уйдёт, тварюга! – бросился к винтовке Матвей.

– Это вряд ли, – покачал головой Сорокин, – никуда он теперь не денется.

На улице предателя уже ждали. Николай побледнел, увидев Александра, который вместе с Макаренко стояли неподалёку, наставив на него оружие.

– Куда же ты собрался, Коля? – командир спокойно смотрел на Родникова.

Всё это время они с Михаилом стояли возле палатки. Резанцев приказал не входить внутрь лишь потому, что знал, если они вмешаются – ничем не помогут Егору, а только напугают и без того нервничавшего Николая. Так что они терпеливо выжидали момента, когда Родников, наконец, отпустит солдата и выйдет наружу.

– Руки за голову и без резкий движений, Николай, – сказал командир.

Родников, опустив голову, поднял дрожащие руки и сложил их на затылке. Всё было кончено. Крыса попалась в ловушку.

Глава 20

Правда

– А теперь ещё раз, – стряхнул пепел с самокрутки Александр. – Действовал один? У нас тут ещё предателей нет?

– Да я клянусь! – отвечал Родников. – Матерью клянусь, я действовал один!

– Ты мать не преплетай! – насупил брови Сорокин. – Эта бедная женщина ещё не знает, какой сволочью вырос её сын.

В палатке связистов было пятеро: сами связисты – Руслан Матеренко и Игорь Артементов, Иван, Резанцев и Николай. Бывший повар сидел связанным на стуле по рукам и ногам. Теперь уже его очередь побыть на месте Фокина. Теперь он не всеми любимый повар, а чужой человек, к которому не испытывали больше никаких чувств, кроме отвращения, ненависти и непонимания.

– Так записываем, товарищ командир? – повернулся к Резанцеву Руслан.

– Погоди, – положил окурок в пепельницу тот и взглянул на связанного. – Что ты рассказал фрицам?

– Конкретнее, – не понял Николай.

– Меня интересует всё.

Александр, даже сейчас, сохранял спокойствие и говорил чётко, медленно и понятно. Такому терпению и выдержке можно позавидовать, ведь не каждый будет общаться так с тем, по чьей вине полегло столько людей.

– Всё, начиная, с нашего прихода сюда, – уточнил он. – Ты же после этого предал нас?

– Да, – смотрел вниз Николай.

– Прибыли мы сюда в начале августа, отсюда и начни.

– Я передавал то, когда мы нападём, как будем вести бой, если мы разрабатывали какой-то план, – тихо бубнил себе под нос Родников. – Ещё рассказывал про все задания, на которые уходили бойцы… Что ещё?

Родников, как и ожидалось, даже не давал никакого сопротивления. Говорил он ясно, понятно, а главное – много говорил. Его язык был готов развязаться, даже, из самого крепкого и сложного узла, лишь бы выжить.