Дочь Роксоланы. Наследие любви

– На строительстве нового комплекса работает немало тех, кто еще вчера приходил за своим обедом в общественные столовые. Сегодня они получают этот обед не как благотворительную подачку, а как плату за труд. У меня немало участков земли, на которых некому работать, особенно на юго-востоке, откуда в неспокойные времена ушли люди. Я предлагаю такие участки тем, кто почему-либо потерял свою землю ближе к Стамбулу, помогаю добраться до нового места и даю участок в аренду, платить которую можно не сразу, а когда будет урожай. Получаю работников, которые недавно нищенствовали. Приглашаю работать на строительстве, перегоне скота, на верфях, да мало ли где нужны крепкие руки. Есть много таких, кто хорошо владеет ремеслом, но по каким-то причинам потерял возможность им заниматься. У Хадима-аги в подмастерьях ювелир, ослепший на один глаз. Сам работать не может, но помогать ювелиру в состоянии.

– В гареме все девушки занимаются рукоделием, шитьем, никто не бездельничает. Так завела еще бабушка – Валиде Султан.

– Я знаю, это хорошее дело. Хуррем Султан многое продолжила, пожилые женщины, оставшиеся без родственников и средств к существованию, будут в имарете ухаживать за больными, учить девочек рукоделию, помогать на кухнях и в столовых…

– Так в Стамбуле скоро не останется нищих.

Рустем улыбнулся:

– Думаю, они будут всегда, но в наших силах уменьшить количество мальчишек, которые воруют хлеб на рынках или попрошайничают.

– Я хотела бы помогать Хуррем Султан в Фонде.

– Думаю, она будет только рада такой помощи.

Роксолана в ответ на вопрос, в чем больше всего нуждается Фонд, вздохнула:

– В деньгах всегда. Я передаю туда почти все, что имею в качестве содержания, но этого мало.

– Разве никто не жертвует?

– Жертвуют, но не слишком охотно.

Михримах на мгновение задумалась:

– Будут охотно!

Уже на следующий день Рустем с изумлением выяснял у жены, что такого она наговорила женам Исаака-паши, что тот интересовался, как передать деньги Фонду. Михримах самодовольно пожала плечами:

– Навестила его жен, чтобы поздравить с благополучными родами одну из них, и там сказала, что Повелитель приветствует пожертвования в Фонд и считает просто недостойным, если кто-то делает это неохотно, напротив, отмечая тех, кто жертвует активно и добровольно.

– Разве можно говорить от имени Повелителя?

– Мне можно!

Рустем только вздохнул, подумав, что так и есть.

– А если Исаак-паша сам поинтересуется у Повелителя?

– Пусть интересуется. Я уже поговорила с отцом. Он согласен время от времени хвалить тех, кто будет жертвовать активно, нужно будет только называть ему такие имена.

– Думаю, это будет нескоро…

Михримах фыркнула:

– Ошибаетесь. Жены Исаака-паши – одни из самых больших любительниц слухов; уже завтра все гаремы будут знать, что надо жертвовать, а если знают гаремы, то знают и их хозяева.

– Но им скоро надоест.

– Придумаем еще что-нибудь. Например, скажем, что очень почетно предоставлять работу нуждающимся в ней или участки земли тем, кто хотел бы их обрабатывать. Я найду, как выманить деньги у тех, у кого их много, не беспокойтесь.

У Рустема-паши оставался только один вопрос: как скоро надоест ей самой? Вопрос существенный и правильный, потому что уже через два дня деньги действительно постоянным ручейком потекли в Фонд, этот ручеек все увеличивался, но сама принцесса еще через неделю потеряла к этому интерес.

И все-таки удивительно: визирь и его супруга вечерами обсуждали дела если не империи, то Стамбула. Михримах начинала смотреть на благотворительную деятельность матери несколько иначе, понимая, что просто дать средства, например, мечетям мало, нужно организовать правильное использование этих средств.

Роксолана объясняла дочери:

– Большая общественная столовая способна накормить хорошим обедом тысячу человек в день. Но для этого нужно привезти мясо и овощи, муку и воду, много что, а потом все варить и раздать, убрать места, где ели, вымыть все и снова готовить назавтра.

– Тысяча человек – это же так много!

– И так мало одновременно. Но для столовой много, потому и дел много. И делать все нужно каждый день.

Повелитель, узнав, чем занимается дочь под присмотром супруга, смеялся:

– Хуррем, я впервые слышу, чтобы сердце женщины завоевывали вот так. Рустем Михримах то в седле держал неделями, то теперь разумные беседы ведет и заставляет делом заниматься.

– Думаю, с нашей дочерью так и нужно. С ней простыми подарками и разговорами о любви не обойдешься. К тому же Рустем-паша, насколько я знаю, и о подарках не забывает.

Сулейман покачал головой:

– Я знаю, в кого она удалась. Я тоже одной такой удивительной женщине привозил вместо украшений из похода возы книг.

Султан говорил об этом не зря. Уходя в первый свой поход, он спросил юную наложницу, что ей привезти. Роксолана несказанно удивила Сулеймана, попросив… книги. Он привез захваченную в Буде библиотеку Матьяша Корвины, вторую по величине и ценности после Ватиканской и лучшую из светских. Разве мог кто-то в гареме оценить такой подарок? Роксолану немедленно назвали ведьмой.