Дочь Роксоланы. Наследие любви

– Она тоже приедет в Топкапы.

На следующий день Рустем приказал привести Хюмашах, та бросилась к постели:

– Мамочка!

Михримах ощупывала девочку, прижимала к себе, заливаясь слезами, целовала, снова ощупывала.

– Доченька моя!

Вкусный детский запах, маленькие ручки, нежные щечки…

Но девочку испугало такое поведение матери, глаза которой были широко раскрыты, но неподвижны.

– Папа, мама не видит меня?

– Мама пока не видит, ее глазки отдыхают. Чтобы они снова стали как у всех, нужно помочь. Погладь глазки ручками…

Хюмашах гладила, старательно вытирала катившиеся слезы.

– Ты красивая…

– Михримах, – позвал муж, – тебе нужно кушать. Много кушать, ты долго была без еды. Завтра пойдем в сад… Мы с Хюмашах тебя проводим.

– Я провожу! – обещала малышка.

– С такими провожатыми ничего не страшно, – сквозь ужас и боль улыбнулась Михримах.

Непонятно, день или ночь, горят свечи или солнце заглядывает в окна, разрисовывая тенью от решетки вязь узоров на полу.

Позвала:

– Рустем?

Откликнулась Хикмат:

– Что-то нужно, госпожа?

– Сейчас день или ночь?

– Ночь.

– Разбуди меня утром, я хочу попробовать посмотреть на солнечный свет.

– Врач сказал, что пока нельзя. Вам нужна повязка на глаза, чтобы они восстановились.

– Он сказал, что я могу видеть снова?

– Да, он так сказал.

Михримах вслушивалась, чтобы уловить ложь в голосе служанки, но ничего не услышала.

Откинулась на подушки:

– Хорошо, спи, я тебя разбудила…

Утром, стоило только умыться (какое мучение все делать наощупь!) и переодеться, пришел Рустем:

– Михримах, ты обещала сегодня с нами погулять.

Она сидела-то с трудом. Какие прогулки?

– Завтракай, Хикмат тебе поможет, и я отнесу тебя в кёшк. Хюмашах уже ждет нас. Или позавтракаешь там?

Рустем помог жене подняться, подхватил на руки:

– Повязку снимать нельзя, чтобы глаза не пострадали. И еще нельзя плакать, этим ты вредишь глазам.

– Рустем, я смогу идти, меня нужно только поддерживать.

– Сможешь, сможешь, только не сейчас. Обними меня за шею.

Паша отнес жену в дальний кёшк, где к ним бросилась Хюмашах:

– Мамочка!

– Мама хочет кушать. Ты будешь вместе с ней?

Хюмашах сидела на коленях у Михримах и пыталась кормить ее. Немного погодя они были вымазаны уже обе. Зато весело, Рустем смеялся:

– На ком я женат?! Она даже кушать не умеет красиво, вся перемазалась.

– И я! И я! – кричала Хюмашах, размазывая по лицу еду.

– Ай-ай! Еще одна грязнуля! Полный дом грязнуль, что мне, бедному, делать?!

Хюмашах заливалась звонким смехом, заставляя улыбаться и Михримах.

Рустем поцеловал жену в щеку, шепнул:

– Наконец, увидел улыбку…

Зрение возвращалось медленно. Сначала Михримах поняла, что различает, светло или темно в спальне. Не поверив самой себе, позвала Хикмат:

– Занавески на окнах отдернуты?

– Да, госпожа, закрыть?

– Нет, не надо, я вижу свет. Не все, но различаю свет из окон.

– Госпожа!

– Пока ничего не говорите Рустему-паше, пусть это будет неожиданностью.

Не получилось. Рустем, заметив, что жена ведет себя как-то не так, присмотрелся внимательней и вдруг встал между ней и окном. Михримах невольно сделала жест, чтобы отошел.

– Ты видишь окно, Михримах? Видишь?!

– Не окно, нет, просто светлое пятно.

И все же выходила в сад с повязкой на глазах, хотя они старались, чтобы никто не знал о слепоте принцессы. Иногда выходили поздно вечером. Рустем устраивал ее удобней на подушках в кёшке, прижимал спиной к себе и, перебирая пальцы, тихо рассказывал… О чем? О том, какое небо звездное, как ветерок шевелит листву, как она снова сядет в седло своей Юлдуз, как они будут учить верховой езде детей…

– Рустем, это я виновата, потому что тогда не пожелала ребенка?

– За это ты давно расплатилась. А глаза… Повелитель прав, это испытание нам с тобой.

– Кто будет в Манисе вместо Мехмеда? Снова вернется Мустафа?

– Нет, Повелитель выбрал для Манисы шехзаде Селима.

– Селима?! Почему не Баязида?

– Шехзаде Баязид еще слишком молод, – уклончиво ответил муж.

– Теперь следующим султаном точно станет Мустафа. Что будет с нами?

– С нами ничего, разве что меня выгонят из визирей, – невесело усмехнулся Рустем. – Ничего, уедем в Диярбакыр, я там многих знаю. Но об этом не стоит говорить, Повелитель удручен смертью сына, но он полон сил.

Рустем был прав, в Манису поехал шехзаде Селим, а с ним Нурбану – наложница, которую для сына готовила Роксолана. Она хотела для Баязида, но тот предпочел невесть откуда взявшуюся Амани, как султанша называла Фатьму. Роксолана готова была признать, что наложница достойна быть рядом с шехзаде Баязидом, но женой юную красавицу не считала, несмотря на никях. Да и какая разница? Баязид не султан, чтобы считать, кто наложница, а кто жена.

Нурбану Роксолана присмотрела сама. Юная венецианка была так непохожа своей ранней пышной красотой на тоненькую Амани! У Сесилии Баффо, как в действительности звали Нурбану, все иное: она рыжеволосая, белокожая, пышнотелая, хотя пока стройна. Баязид только глазом скосил и поморщился:

– У меня жена есть.

Роксолана обиделась, но вида не подала.

– А я не тебе ее купила. Это для Селима.