Дочь роскоши

Джулиет засмеялась. Да, сейчас она стала профессионалом – но ее до сих пор забавляло, когда кто-нибудь говорил об этом, и, кроме того, она совсем не была уверена, что смотрела на Ла Гранж профессиональным взглядом. В тот миг, когда она вошла в прихожую, выложенную гранитными плитами, с высоким потолком, украшенным лепниной и широкой лестницей, она словно перенеслась назад в прошлое. И это не только из-за вида этого дома, но из-за запаха тоже – аромата пчелиного воска, которым были натерты перила. Прекрасный резной деревянный стол тоже издавал слегка пыльный, но не лишенный приятности запах, он исходил и от букета засушенных цветов, заполнявших своим блеском угол гостиной. Стоя там, Джулиет почти слышала топот детских сандалий по плиткам – ее сандалий, смешных, но практичных кожаных сандалий от Кларка, которые она носила в детстве.

Из холла ее провели в гостиную, менее знакомую, поскольку она провела там меньше времени. Но она все равно оценила ее и с удовольствием ощутила чувство роскоши и покоя, исходившее от тщательно подобранных оттенков кремового и абрикосового цветов, которые преобладали в комнате. Ее тренированный глаз задержался на бархатных портьерах и обоях из мокрого шелка, на мебели, в которой соединились элегантность и комфорт, – персикового цвета шезлонг, этакое любовное гнездышко, затейливо украшенное резьбой, диван и кресла, такие глубокие, манящие, что Джулиет захотелось немедленно погрузиться в них. Одна стена была заставлена книжными полками, за потертыми корешками богатых кожаных переплетов хранились редкие первые издания, здесь же были и любимая детская классика – «Алиса в Стране чудес», «Ветер в ивах». Свет настольных и обычных ламп смягчался абажурами из мокрого шелка, и повсюду были сокровища, собираемые на протяжении целой жизни, – изящные произведения современного искусства совершенно не противоречили серебру эпохи регентства, или восточным нефритам. Пожалуй, немного дисгармонировал ковер – кремового цвета, от стены до стены, густой, роскошный и безупречно однотонный. Джулиет почему-то ожидала какой-нибудь огромный ковер от Обуссона или что-нибудь более простое, украшавшее полированный паркетный пол.

Инстинкт не подвел ее в отношении гостиной и холла. Пол на самом деле был паркетным и покрыт широким круглым ковром глубокого красного цвета, достаточно насыщенным, чтобы соответствовать темной дубовой мебели. В длинном стенном шкафу хранилась целая батарея кастрюль, красивой формы стулья обтянуты полосатым красным шелком в стиле эпохи регентства, а огромный прямоугольный стол накрыт белой льняной скатертью. На нем посверкивали тяжелое серебро и искрящийся хрусталь. Вся комната производила внушительное впечатление, но доминировал здесь портрет, висевший над викторианским камином.

– Дедушка! – воскликнула Джулиет.

– Да, это Бернар, твой дедушка, но, боюсь, он никогда не видел своего портрета. Я заказала его после смерти дедушки, – сказала София, но, заметив озадаченное лицо Джулиет, она хмыкнула. Это прозвучало как небольшой намек на печаль, прокравшийся в ее изысканные манеры. – Он не был в состоянии долго сидеть и позировать. Бернар был очень деятельным, поэтому позирование считал ужасной тратой времени. Но я чувствовала необходимость, чтобы на почетном месте висел его портрет как основателя семейной фирмы, поэтому пригласила художника, и он выполнил портрет с фотографии.

– Он похож на себя?

– Думаю, да.

Джулиет всмотрелась в суровое лицо, твердый подбородок, слегка улыбающийся рот.

– Он кажется таким добрым.

– Да, – просто сказала София. – Он таким и был.

Что-то в ее голосе глубоко кольнуло Джулиет: она перевела взгляд с портрета на бабушку. Ее сверкающие аметистовые глаза смотрели куда-то вдаль, губы смягчились.

Она по-настоящему любила его, подумала Джулиет. Возможно, продолжает любить. Мой дедушка – отец моего отца.

Однако ничего в нем не напоминало ее отца. Робин был больше похож на мать – слегка раскосыми глазами и высокими скулами.

– Во мне течет русская кровь, – иногда пояснял Робин. – Моя бабка Лола была белоруской.

Дэвид же был очень похож на своего отца. Глядя на Дэвида, можно было с точностью сказать, как выглядел в его возрасте Бернар – даже несмотря на разницу в возрасте, сходство между ними было ошеломляющим – разрез глаз, линия подбородка, слегка крючковатый нос. Для самого Дэвида портрет отца должен бы быть взглядом в будущее. Таким образом, Дэвид являлся молодой версией отца. А на кого был похож Луи? Но его фотографий не было, и, несмотря на разбиравшее ее любопытство, Джулиет понимала, что сейчас не самое подходящее время спрашивать об этом.

Джулиет еще раз взглянула на бабушку. Чего она ждала от женщины, убившей собственного сына? Честно говоря, она не знала. Загадка эта мучила ее с того самого момента, как Молли рассказала ей, что произошло. Но, чего бы она ни ожидала, какие бы картины ни вырисовывались в ее воображении, они, конечно же, не имели никакого отношения к реальности.