Дочь роскоши

Мама, конечно, понятия не имела, что Дитер из просто «приятеля» перешел в категорию «ее парня». София понимала, что если Лола заподозрит неладное, она тут же запретит ей совместные с Дитером вылазки. У нее были строгие взгляды на приличия, и София сама знала, что тринадцать лет – еще слишком юный возраст, чтобы вступать в связь, – она много раз слышала это от матери, когда они говорили о других девочках.

– Гулять с мальчиками в ее возрасте – тут недалеко до беды! – сурово говаривала мать. При этом ее огромные фиолетовые глаза, чуть более темные, чем у Софии, грозно сверкали. – Даже шестнадцать еще слишком рано, как ты думаешь, Шарль? – И папа, который никогда не спорил, потому что любил спокойную жизнь и знал, какой взрывной может быть мама, если ее разозлить, только кивал и соглашался.

Дитер, казалось, тоже понимал, что такие отношения с дочерью его работодателей не приведут ни к чему хорошему, и София чувствовала, что он почему-то несет за нее ответственность, хотя, конечно, это все могло объясняться тем, что он казался настоящим джентльменом. Как бы там ни было, оба вели себя с исключительной осторожностью, не давая Лоле ни малейшего повода к подозрению. Но София словно светилась изнутри от чудесного волнения, от влюбленности, и она знала, что Дитер тоже влюблен в нее.

Лишь одна тень легла на волшебный мир, в котором они пребывали, и, когда они лежали на тихо шелестевшей траве, тень эта задела краешек сознания Софии подобно тому, как туча закрывает солнце. Она сорвала длинную травинку, погрызла стебель, а потом пробежала пальцами вверх по нему, чтобы разбросать семена, которые собрались в бутон. Невысказанный страх терзал ее.

Наконец она нарушила молчание и отбросила очищенную от семян травинку в сторону.

– Дитер… Ты не думаешь, что?..

Он повернул голову, лениво глядя на нее.

– Что?

– Ты не думаешь, что… будет война?

София почувствовала, что он напрягся.

– О чем ты говоришь?

– О войне. Между Германией и Францией. А может, и между Англией.

– Конечно нет, – холодно ответил он, и она вдруг почувствовала себя чуть ли не виноватой, что нарушила идиллию.

– Но я слышала, что мама говорила… – Она оборвала себя, понимая, что только сделает хуже, если повторит слова Лолы, так презрительно относившейся к Гитлеру и нацистской партии. – Ну, если Германия вторгнется в Чехословакию, тогда не миновать беды, – запинаясь, закончила она.

– Почему? – спросил Дитер. – Кому какое до этого дело, не так ли? Кроме того, Франция не примет вызов Германии и Англия тоже. Они понимают, что никогда не выиграют.

София молчала. Несмотря на жаркое солнце, ей вдруг стало холодно. И это не только из-за угрозы войны. Наверное, Дитер был прав, когда говорил, что они не будут воевать, – в конце концов, разве Австрия не позволила Германии вступить на свою территорию и завоевать себя и даже казалась весьма этим довольной. Если верить газетам, австрийцы приветствовали прибытие Адольфа Гитлера в Вену колокольным звоном. Если они так воспряли духом и сотрясали воздух в нацистском приветствии, то вряд ли могли яснее выразить свои чувства.

Отчаявшись вернуть счастливое настроение, которое владело ими за несколько минут до этого, она подняла еще травинку и пощекотала ему ухо.

– Эй, Дитер, не будь букой! Улыбнись!

У него между бровями все еще пробивалась небольшая морщинка, но через минуту черты его лица смягчились, он схватил ее за руку и повалил на землю.

– А вот сейчас, мисс Картре, посмотрим, кто победитель! – игриво поддразнивая, сказал он, а потом поцеловал ее, и София подумала, что, честно говоря, ей было все равно, кто победит.

Она любила Дитера – и для нее лишь это имело значение.

– По-моему, Дитеру давно пора возвращаться домой в Германию. – Лола Картре стянула чулки, аккуратно скатала их в клубок и посмотрела на Шарля, уже лежавшего в постели, уютно устроившись на подушках.

– Что? Ты с ума сошла? – Он раздраженно встрепенулся, поскольку очень устал и давно был готов ко сну. Меньше всего на свете ему хотелось вступать в ночные пререкания с Лолой, которая, казалось, всегда заводилась с пол-оборота, каким бы трудным ни был ее день. Но такое заявление, что она сейчас сделала, вряд ли можно было оставить без внимания.

– Нет, не думаю, – возразила Лола. – Я знаю, что ты собираешься сказать, Шарль: что сезон еще будет продолжаться целый месяц, а может, и дольше, и у нас достаточно забронировано мест, но я не могу удержаться. Судя по тому, как идут дела, я не испытываю радости от того, что парень будет здесь находиться еще дольше. Сожалею, что не прислушалась к своему внутреннему голосу, когда он пришел наниматься. С самого начала не надо было пускать его сюда.