Дочь седых белогорий

– Эко, чей! – подскочил Загбой. – Твой, отнако. Кто мой доська шипко целовал, опнимал, люпил крепко? Пашто запыл? Твоя память – как трухлявый пень, внутри пусто. Помнишь, сватьба пыла? Я на оленях возил Ченку вокруг чума, ты вино наливал, а вот он – охотник показал на Матвея – мясо кушай и у костра пляши.

– Дык, как же не помнить… – Дмитрий закрутил глазами, покраснел и взволнованно посмотрел на Берестова. – Все помню. Дорогой ты мой друг, как же не помнить? Так, значит, Ченка, ты родила?!

– Так, отнако, – наконец-то покачала головой молодая мать и слабо улыбнулась. – Доська маненький. Как ты такой. Волос чёрный, а глаза – как небо!

– Дочка?! – воскликнул Дмитрий. – Девочка, значит?.. А как назвали-то?

– Как ты просил, отнако. Уля маненькая. Ульянка.

– В мою мать, значит… – растерянно протянул Дмитрий, лихорадочно соображая, как выпутаться из создавшейся ситуации.

Так нелепо попасть в затруднительное положение… Он действительно не знал, что здесь, в тайге, у него родилась дочь. «Знал бы – упредил эвенов, отправил куда подальше в горы, на время, пока пристав Берестов и сотник Кулаков осматривают и подтверждают наличие золотоносного участка. Думал же отправить вперёд Матвея, да понадеялся на себя. Эх, мать твою, что скажут?» – думал он, а сам старался перевести разговор на другую тему.

Но Берестов не пропустил разговора мимо ушей. Хитро переглянувшись с сотником, он вальяжно кашлянул в кулак и тихо, так, чтобы слышал только один купец, пробубнил:

– Что же вы это так, Дмитрий Иванович, неосторожно? Матушку Сибирь своим потомством пополняете?!

– Так я что же, Федор Степанович… – стал оправдываться купец. – Так уж получилось…

– Да полноте, Дмитрий Иванович. Не объясняйте. Мы с Григорием Матвеевичем и так-с всё понимаем, – пристав томно улыбнулся казачьему атаману. – Так-то, господин сотник?

– А как же! Мы люди понятливые, не первый год на службе, знаем, что это такое… – подкручивая усы, отчеканил сотник.

– Но смотрите, уважаемый, как бы это всё… так-с сказать, и слово-то не подберёшь подходящее… наружу не выплыло. То есть туда, – пристав показал пальцем в небо, потом осторожно кивнул головой на Ченку с ребёнком. – Мы-то с Григорием Матвеевичем молчать будем. А как кто узнает?.. Что будет вам?

– Ну что вы, господин пристав! Ну, как можно! Тайга, так-с сказать, кругом, хозяин… буду я. У меня ни одна живая душа без моего ведома через вот этот перевал не пройдёт, – заулыбался Дмитрий, указав пальцем на голец, с которого только что пришёл караван.

– Это хор-рр-рошо, так-с сказать. Просто даже замечательно! Ну а людьми – людьми мы вам поможем. А в остальном – как договорились. Правильно ли я говорю, господин купец?

– Правильно, ваше высокорблагородие! – отчеканил Дмитрий и поспешил послужить нужным людям. – А сейчас, по прибытии на место, не желаете ли отдохнуть, поесть? Мясо вяленое и рыбка свежая наверняка есть. Сейчас, только слово своим людям кликну, и всё будет в лучшем виде!

Торопливо, стараясь как можно быстрее угодить приставу и сотнику, по-новому, по-хозяйски прикрикнул на эвенов:

– Эй, Ченка! Что у вас там перекусить есть? Давай мясо, хариуса свежего, икру. Мы с дороги, жрать хочется…

Ченка засуетилась, подавая еду. Но Загбой, впервые почувствовав грубоватую, приказную интонацию в голосе зятя, обиделся. Он отошёл в сторону, как всегда, присел к кедру и стал забивать трубочку. Дмитрий понял, что промахнулся, поспешил исправить свою ошибку. Подбежал к охотнику, затормошил его за плечи, потащил к костру:

– Ну что ты, Загбой Иванович! Пошли-ка с нами! Я спирта привёз. Мноо-о-ого! Всю ночь пить будешь. И ещё на три дня хватит!

– Что, отнако, орёшь, как голодный амикан? Злой, сердитый. Я тебе только хорошо телай. А ты мне плохо говори…

– Что ты, что ты, друг! Да это я просто так, вырвалось случайно, прости! – стал оправдываться Дмитрий. – Давай-ка вот поближе к костру как хозяин. – Матвей! Распаковывай вьюк, доставай угощение!

Вокруг разом всё ожило, зашевелилось. Устраиваясь на отдых, люди выполняли свои обязанности. Пристав Берестов показывал своему денщику, куда складывать вещи, где ставить палатку. Сотник Кулаков покрикивал на казаков и рабочих. Те, в свою очередь, разгружали лошадей, снимали сёдла, прикрывали потные спины потниками, путали передние ноги волосяными путами и пускали животных на волю. Где-то по сторонам разводили ещё несколько костров: рядом, неподалёку от стана эвенов расположились казаки, чуть пониже, ближе к озеру, присели рабочие. Загбой сам залез на лабаз, скинул на землю тяжёлые потки с вяленым мясом и раздал его всем столько, кто сколько захотел. Ченка открыла колоду с солёной рыбой, вытащила черноспинных хариусов, рыжебоких ленков, туполобых таймешат. При виде щедрого угощения у всех поднялось настроение, все стали хвалить охотника и рыбака, добывшего мясо и рыбу в таком количестве, за то, что сразу же накормил тридцать человек. Покрасневший от приличной дозы спиртного, Загбой не стал куражиться, гордиться своими трофеями, а как всегда просто, объяснил: