Дочь снегов. Сила сильных

На тротуаре он остановился, чтобы взглянуть на всевозможные объявления, налепленные на стену здания. Среди них значительное место занимали объявления о пропаже, находке и продаже собак; во всех остальных сообщалось о продаже съестных припасов. Наиболее робкие уже поддавались панике. Снаряжения в пятьсот фунтов распродавались по доллару за фунт без муки; другие же вместе с мукой — по полтора доллара за фунт. Джекоб Уэлз увидел, что Мельтон разговаривает с каким-то взволнованным человеком, по-видимому, из вновь прибывших, и по довольному виду короля Бонанцы заключил, что ему удалось пополнить свои запасы провианта.

— Почему бы вам не разнюхать здесь насчет сахара, Дэв? — спросил Джекоб Уэлз, указывая на объявления.

Дэв Харней не потерпел такого упрека.

— Неужели вы думаете, что я уже не совал повсюду свой нос? Я загнал собак, гоняя их от Клондайка к Сити к больнице. Золотника ниоткуда не выжмешь, ни за какие деньги.

Они отправились по тротуару и прошли мимо дверей склада и длинного ряда упряжек ожидающих собак, уютно свернувшихся на снегу. Этого снега, первого прочного санного пути, только и ждали золотоискатели, чтобы начать перевозку грузов к истокам ручьев.

— Смешно, не правда ли, — заметил Дэв, когда они пересекали главную улицу, направляясь к берегу. — Ужасно смешно, что я, владеющий в Эльдорадо двумя участками, каждый по пятисот футов с лишним, стоимостью в пять миллионов, я, король Бонанцы, лишен возможности подсластить себе кофе или кашу. Черт бы подрал всю эту страну! Пусть проваливается к дьяволу! Я распродам все… К черту эту жизнь! Я… я вернусь в Штаты.

— Ничего подобного вы не сделаете, — ответил Джекоб Уэлз. — Не раз уже я слышал от вас подобные речи. Если память мне не изменяет, вы уже однажды попостились целый год на верховьях реки Стюарта. Вспомните, как вы питались внутренностями лососей и собаками на Танане, не говоря уже о двух перенесенных здесь голодовках. И все-таки вы не распрощались с этой страной и никогда не сделаете этого. Вы сложите здесь свои кости. И это так же верно, как то, что якорь «Лауры» сейчас поднимут на борт. Я совершенно уверен, что настанет день, когда мне придется отправить вас в свинцовом ящике багажом на Сан-Франциско, а самому заняться здесь ликвидацией вашего имущества. Вы прочно завязли в этих краях и сами знаете это.

Беседуя, он то и дело отвечал на приветствия встречных прохожих, в основном старожилов, которых сам мог назвать по имени, да и среди новичков мало кто не знал в лицо Джекоба Уэлза.

— Хотите пари, что в 1900 году я буду в Париже? — неуверенно возразил король Эльдорадо.

Но Джекоб Уэлз уже не слушал его. Раздался звон гонга, капитан Мак Грегор послал ему приветствие из рулевой будки, и «Лаура» мягко отчалила от берега. Люди, стоявшие на берегу, наполнили воздух пожеланиями счастья и последними наставлениями, но триста пассажиров, расставшихся со своим продовольствием и отказавшихся от золотой мечты, имели мрачный, унылый вид и едва отвечали на прощальные приветствия. «Лаура» прошла задним ходом по каналу, прорезанному в прибрежном льду, сделала поворот в открытом месте и, дав последний гудок, двинулась полным ходом вперед.

Толпа стала расходиться по своим делам, но Джекоб Уэлз остался на берегу, в центре небольшой группы. Разговор шел о голоде, но это был разговор мужчин. Даже Дэв Харней перестал проклинать страну за недостаток сахара и посмеивался над новичками, чечако, как он называл их, пользуясь сивашским наречием. Среди разговора его зоркий взгляд подметил вдруг черное пятнышко, плывшее по реке, прокладывая себе путь среди сала.

— Посмотрите-ка! — воскликнул он. — Лодка из Питерборо.

Изгибаясь и поворачиваясь то в ту, то в другую сторону, то гребя, то отталкиваясь от плывущих льдин, два человека, управлявшие лодкой, пробились к полосе прибрежного льда и поплыли вдоль нее, ожидая, чтобы где-нибудь открылся проход. Добравшись до устья канала, прорезанного пароходом, они налегли на весла и помчались по спокойной застывающей воде. Стоявшие на берегу встретили их с распростертыми объятиями. Они помогли им выбраться на сушу и вытащили лодку из воды. На дне ее оказались два кожаных чемодана, пара одеял, кофейник, сковородка и довольно тощий мешок с провизией. Сами же люди так замерзли и одеревенели от холода, что едва держались на ногах. Дэв Харней посоветовал им поскорее выпить виски и стал энергично тянуть их за собой, но один из путников задержался, чтобы пожать руку Джекобу Уэлзу.

— Ваша дочь едет за нами, — заявил он. — Мы обогнали их лодку на какой-нибудь час. Она может показаться каждую минуту. У меня есть для вас письма, но этим мы займемся немного погодя. Сначала нужно подкрепиться.

Уходя с Харнеем, он вдруг обернулся и указал вверх по реке.

— Вот она, наконец. Выплывает из-за утеса.

— Живее, ребята, живее, вам необходимо проглотить виски, — уговаривал их Харней. — Скажите там, пусть запишут на мой счет; возьмите двойную порцию, извините, что не могу составить вам компанию. Я останусь здесь.