Дочь снегов. Сила сильных

— А я-то принимала вас за новичка, за чечако, — мягко заметила Фрона, когда Сэн Винсент завязал под подбородком свои наушники и поднял воротник, собираясь уходить.

— Я не люблю рисовки, — ответил он еще более мягко. — Это отдает неискренностью и в сущности всегда влечёт за собою искажение истины. Ведь так легко перейти границу. Посмотрите на старожилов — «кислое тесто», как они с гордостью называют себя. Прожив здесь несколько лет, они считают нужным одичать, обрасти шерстью и кичатся этим. Быть может, они и сами не чувствуют, что это рисовка. Утрируя и подчеркивая эти особенности, они лгут самим себе и вырабатывают в себе ложное отношение к жизни.

— По-моему, вы не совсем правы, — сказала Фрона, становясь на защиту своих любимых героев. — Я согласна с вами в принципе и сама не выношу рисовки, но большинство наших старожилов, несомненно, выделялось бы из общей массы во всякой стране и при всяких обстоятельствах. Эта оригинальность является их природным свойством, в этом проявляется их личность, и я убеждена, что она-то и гонит их в неизведанные страны. Нормальный человек, разумеется, предпочитает оставаться дома.

— О, я вполне согласен с вами, мисс Уэлз, — легко сдался Сэн Винсент. — Я и не думал обвинять всех огулом. Я желал заклеймить лишь тех, которые кажутся мне позерами. В основном они, конечно же, честны, искренни и естественны.

— Значит, нам не о чем спорить. Не зайдете ли вы к нам завтра вечером, мистер Сэн Винсент? Мы ставим спектакль на Рождество, и я уверена, что вы можете во многом помочь нам, да и сами, пожалуй, повеселитесь немного. Участвует вся здешняя молодежь — чиновники, офицеры, горные инженеры, господа бездельники и так далее, не говоря уже о хорошеньких женщинах. Я уверена, что они вам понравятся.

— Не сомневаюсь, — ответил Сэн Винсент, пожимая ей руку. — Завтра, вы сказали?

— Да, завтра вечером. До свидания.

«Славный человек, — подумала Фрона, отходя от двери, — и великолепный образчик расы».

Глава XIII

Грегори Сэн Винсент быстро начал играть видную роль в общественной жизни Даусона. В качестве представителя Союза Объединенной Прессы он привез с собой блестящие рекомендации и письма, как нельзя лучше характеризовавшие его с общественной стороны. Понемногу выяснилось, что он немало постранствовал по белу свету, много испытал и знаком с жизнью чуть ли не всего земного шара. При этом он был так любезен и скромен, что даже в мужчинах не вызывал никакой зависти. Случайно он встретил в Даусоне немало старых знакомых. С Джекобом Уэлзом он, как оказалось, познакомился в конце 1888 года перед переправой по льду через Берингов пролив. Месяц спустя отец Барнум, приехавший с Нижней Реки заведовать больницей, повстречался с ним в двухстах милях к северу от Сан-Майке. Капитан конной стражи Александр столкнулся с корреспондентом в английском посольстве в Пекине, а Биттльс, другой старожил, познакомился с ним девять лет тому назад в форте Юкон.

Благодаря этому Даусон, всегда склонный косо посматривать на случайных пришельцев, встретил Сэн Винсента с распростертыми объятиями. Особенно благосклонно отнеслись к нему женщины. По части развлечений и организации всевозможных увеселений он не знал себе равных и скоро сделался незаменимым участником всех подобных мероприятий. Он не только стал помогать в постановке спектакля, но как-то незаметно и естественно оказался режиссером. Фрона, по уверениям своих друзей, питала слабость к Ибсену. Таким образом, выбор пал на «Кукольный дом», причем Нору должна была играть сама Фрона. Корлису — ему принадлежала инициатива постановки этого спектакля — поручили роль Торвальда. Но он, по-видимому, вскоре утратил всякий интерес к спектаклю и отказался от участия в нем, ссылаясь на занятость работой. Сэн Винсент, со своей всегдашней готовностью, вызвался заменить его. Корлис явился на одну из репетиций, но от того ли, что был очень утомлен после сорокамильной поездки на собаках, или от того, что Торвальду приходилось по ходу пьесы несколько раз обнимать Фрону за талию и шутя дергать за ухо, только он больше на репетиции не являлся.

Вэнс в самом деле был очень занят и если не разъезжал, то все свободное время проводил в совещаниях с Джекобом Уэлзом и полковником Тресуэем. Дело, несомненно, было связано с крупными интересами: об этом достаточно свидетельствовал тот факт, что у одного лишь Уэлза вклады в горные предприятия составляли несколько миллионов. Корлис был прежде всего работник и практик. Убедившись, что его основательным теоретическим знаниям недостает практического опыта, он с жаром взялся за работу. Он сам порой изумлялся близорукости людей, возложивших на него такие ответственные обязанности, полагаясь на одни лишь рекомендации. Он поделился этими соображениями с Тресуэем. Однако полковник, признавая его недостатки, тем не менее, уважал и любил его за искренность, восхищался его рвением и быстротой, с которой тот схватывал все нужное.