Дочь снегов. Сила сильных

Закончив этот монолог, он двинулся дальше, продолжая ворчать себе под нос, а какой-то любопытный волкодав, следуя за ним по пятам, щетинился и скалил зубы, отзываясь на эти непонятные звуки.

Глава XVII

— Устала?

Джекоб Уэлз положил обе руки на плечи Фроны, и в глазах его засветилась любовь, которую не в силах был выразить его неповоротливый язык. Елка, праздничное возбуждение и веселье были уже позади, десятка два счастливых детей отправились по снегу домой, последний гость распрощался с хозяевами. Рождественская звезда угасала в темной синеве неба.

Она ответила на ласку отца просветлевшим взглядом, и они оба опустились в огромные кресла по обеим сторонам камина, в котором последние поленья рассыпались на огненные угольки.

— Что будет в этот день через год? — Он, казалось, обращался с этим вопросом к пылающим дровам, и те, словно зловещее предзнаменование, ярко вспыхнули и рассыпались снопом искр. — Удивительно, — продолжал он, отвлекаясь от будущего, чтобы отогнать тяжелые мысли. — Последние несколько месяцев со дня твоего приезда кажутся мне одним долгим, беспрерывным чудом. Мы очень мало видели друг друга с тех пор, как ты перестала быть ребенком, и иногда, в минуты раздумья, мне просто как-то не верится, что ты действительно моя дочь, мое дитя, кость от костей моих, плоть от плоти. Там, в Дайе, когда ты была маленькой дикаркой с растрепанной косичкой, — здоровым, маленьким непосредственным зверьком, не больше, — не требовалось много воображения, чтобы признать в тебе отпрыск рода Уэлзов. Но теперь, в образе Фроны, молодой женщины, какой ты была сегодня, какой я вижу тебя сейчас, какой ты приплыла по Юкону, трудно… Я просто не могу привыкнуть… Я… — Он запнулся и беспомощно развел руками. — Я готов пожалеть подчас, что дал тебе образование и отпустил от себя. Вместо этого мы могли бы вместе скитаться по тропе, делить приключения, успехи и неудачи. И теперь, сидя вот так у огня, я знал бы тебя, читал бы в твоей душе, как в раскрытой книге. А этого нет. К тому, что я знал раньше, прибавилось так много (как бы это сказать?) утонченного, сложного… твои любимые выражения, что я теряюсь и не понимаю… Нет, нет, — остановил он дочь, видя, что она хочет заговорить.

Фрона опустилась у ног отца, положив голову ему на колени, и твердым, дружеским пожатием сжала его руку.

— Нет, я не то говорю. Никак не могу подобрать подходящих слов. Мне трудно высказать, что я чувствую. Попробую еще раз. На всех твоих поступках, так сказать, в основе их лежит печать твоего происхождения. Я знал, что, отсылая тебя в далекие края, я делаю рискованный шаг, но я верил в силу крови и не побоялся испытать судьбу. Когда ты уехала, во мне проснулись страхи и сомнения. Ожидая твоего возвращения, я нередко впадал в отчаяние и смиренно молился в душе. Но вот забрезжил день — прекраснейший из всех! Когда мне сказали, что твоя лодка уже близко, я почувствовал, как по одну сторону от меня встала смерть, а по другую — вечная жизнь! — Победа или гибель, победа или гибель — эти слова звенели в моем мозгу и сводили меня с ума. Одолеет ли кровь Уэлзов? Устоит ли она? Поднимется ли молодой побег прямо, сильный и высокий, зеленый, свежий и могучий? Или согнется, хилый и безжизненный, высушенный знойными вихрями другого мира, не похожего на простой безыскусственный мирок Дайи? Это был прекраснейший из дней и в то же время он таил в себе возможность величайшей трагедии. Ты знаешь, как одиноко прожил я эти годы, сражаясь здесь один, в то время как ты, мое единственное дитя, была далеко… Если бы я потерпел неудачу… Но вот твоя лодка вынырнула из-за утесов и вышла в открытое место. Я почти боялся взглянуть в ту сторону. Никто никогда не называл меня трусом, но в этот момент я больше, чем когда-либо, был близок к трусости. Сознаюсь, что мне, пожалуй, было бы легче взглянуть тогда в лицо смерти. Что за нелепость! Какой абсурд! Разве мог я предугадать, счастье или горе спешит ко мне в этом черном пятнышке? Однако я посмотрел, и чудо свершилось, потому что я понял все. Ты стояла у рулевого весла, ты оказалась истинной дочерью Уэлзов. Пожалуй, другим это могло показаться незначительной подробностью, но я сразу оценил ее. От обыкновенной женщины этого нельзя было ожидать, но от дочери Уэлза — да! И когда Бишоп провалился в воду, и ты стала распоряжаться людьми так же властно, как распоряжалась веслом, когда прозвучал твой голос и сиваши согнули спины, подчиняясь твоей воле, вот тогда-то засиял для меня прекраснейший день в моей жизни.

— Я старалась не забыть… — прошептала Фрона. Она тихонько приподнялась и обвила рукою шею отца, положив голову ему на грудь. Он слегка обнял ее одной рукой, а другой стал перебирать блестящие волны ее светлых волос.