Дочь Вороньего Короля

— Нет, не может быть… — ошеломленно прошептал Лариэс, — не может быть…

Древний, сотни лет несший свою тяжелую ношу, погиб в бессмысленном сражении у черта на куличках!

— А ну не спи! — позади возник Мелис. — Ты чего, как баба, нюни развел тут?

— Он… мертв, разорван на куски и сожжен… Орелия не сможет воскресить.

— Да не неси херню, пацан! Бледного такой ерундой не остановить, сейчас оклемается и пойдет в бой.

Оборотень говорил уверенно, и, зачем-то, раздевался.

— Ты что делаешь? — к ним подошли Мислия с Вилнаром.

— Видите этих херов чешуйчатых? — оборотень, снимая штаны, указал на приближающихся врагов, среди которых, к ужасу Лариэса, было еще слишком много центурионов.

— Ну, раз уж Бледный решил быть серьезным, то пора и мне драться в полную силу. Подержи-ка, Олененок.

С этими словами он стянул штаны, затем бросил Мислии набедренную повязку и, сверкнув голым задом, бросился со стены. Лариэс, утомленный многочасовым боем, уже совершенно не понимал, что происходит и для чего оборотень прыгнул вниз, туда, где еще секунду назад все было завалено обугленными трупами, а сейчас — усеяно сухим пеплом.

Монстры перебрались через реку, и до оборотня им оставалось несколько десятков шагов.

— Смотри, пацан, ты же у нас любопытный! — взревел Мелис. — Смотри внимательно и ужасайся величию моего народа!

Тело его вдруг пошло волнами, начало раздуваться вширь и ввысь, покрываться мехом, выворачиваться и изламываться. Человеческий крик захлебнулся, превращаясь в вопль животного.

Огромная туша, покрытая темно-серым мехом, дышала дикостью и первобытной мощью, могучие лапы, заканчивались длинными бритвенно-острыми когтями, а в пасти скрипели страшные клыки. Оборотень повернулся и посмотрел наверх, и… Лариэс с трудом удержался от истеричного смеха — в лунном свете, а пламя, разожженное Игнис давно, уже успело погаснуть — серебром отливал белый мех, чередующийся черными полосками.

— Гигантский барсук?

— Сам ты барсук, — рыкнуло чудовище, — смотри и трепещи!

И оно ринулось в атаку со скоростью, которую никак нельзя было ожидать от такой туши. Мелис и в человеческой-то форме отличался изрядной прытью, сейчас же он, казалось, не бежал, а летел, встав на все четыре лапы. И, добравшись до изначальных, оборотень устроил самую настоящую резню.

Он рвал и кромсал, раскидывал тела, точно пушинки, хитин, железо, сталь, ничто не могло сопротивляться этому напору. Армиса, неудачно оказавшегося на пути у бешеного оборотня, Мелис схватил пастью и оторвал тому переднюю лапу, оканчивающуюся костяным серпом, а затем этим же серпом и добил его.

— Интересно, — меланхолично заметил Вилнар, чья правая рука болталась плетью, а из ноги торчал обломок стрелы, — почему он не сделал этого раньше?

— Потому что ему плевать на нас всех? — предположила Мислия.

— Да, вы угадали, — донесся из-за спины знакомый голос.

Лариэс радостно обернулся, да так и застыл с открытым ртом. Мелис не солгал — простым разрыванием на куски и сожжением останков Ридгара, и правда, нельзя было прикончить, вот только выглядел он…

Да чего уж там, выглядел он, точно живой мертвец: бледный, с запавшими щеками и сеточкой синюшных шрамов, пересекающих лицо. И, конечно, все теми же болотными огнями вместо зрачков.

— Господин, вы…живы?

Этот непроизвольный вопрос изрядно позабавил Древнего, чьи губы изогнулись в жутковатой пародии на улыбку.

— Можно сказать и так. Но на объяснения у меня нет времени.

Древний поднял меч одного из убитых солдат, пару раз взмахнул им, проверяя баланс, и взошел на основание снесенного крепостного зубца, после чего произнес:

— Отдохните, мы с Мелисом поработаем немного.

Он спрыгнул вниз, растворившись в тенях, и появившись уже возле яростно сражавшегося оборотня.

— Кажется, привал, — решил Лариэс, пошатываясь от боли. — Предлагаю добраться до Орелии, пока есть время.

* * *

В лазарете пахло кровью, гноем, содержимым кишечника и медикаментами. Запахи, к которым Орелия успела привыкнуть за долгие годы своей жизни. Иногда Целительнице казалось, что эти ароматы будут преследовать ее и за Гранью.

Она вздохнула и, проведя пальцем по рваным краям раны, срастила ее. За то время, что длилась битва, Древняя успела поставить в строй, наверное, каждого защитника замка, причем по нескольку раз, но чем дольше длилось сражение, тем меньше и меньше людей ей приносили.

И это также было знакомо той, что видела самые страшные войны последней тысячи лет. Число защитников тает и, если ничего не изменится, очень скоро бой переместится со стен непосредственно во двор, а потом — в донжон. Да, она могла бы бросить лазарет и двинуться наружу, сея смерть вокруг себя — очень немногие вещи могли повредить ей, но тогда и раненые, и женщины с детьми, укрывшиеся в замке, останутся без поддержки и помощи, а этого она допустить никак не могла.

— Готово, — произнесла Орелия, отпуская пациента, — можешь возвращаться на стены.

Она прислушалась. Кажется, бой во дворе затихал и, судя по радостным крикам, побеждали люди, а не изначальные. Хоть какая-то хорошая новость. Впрочем, она означала, что сейчас у нее прибавится работы.