Дочь Вороньего Короля

Та ждала нечто подобного, и когда однорукий появился справа, сумела отбить одну его атаку, однако, как выяснилось, та была лишь обманкой, и в результате чародейка потеряла равновесие и упала на спину.

Острие меча вновь коснулось нежной лебяжьей шеи.

— Как ты всегда умудряешься опережать меня? — девушка весело засмеялась и, отодвинув сталь двумя пальцами, села.

— Опыт? Знания? Талант? — ответил вопросом на вопрос однорукий. — Выбери ответ по душе. Но ты делаешь большие успехи. Еще годик, и я не смогу совладать с тобой в ближнем бою, Игнис.

Этот комплимент понравился рыжеволосой. Она буквально расцвела и губы поразительной маски изогнулись в открытой и приятной улыбке.

— Отец, я тебя люблю, — просто и по-детски проговорила девушка.

— И я тебя, доченька. Вот только не пытайся сейчас атаковать меня исподтишка. Не сработает.

Пламенные волосы трепыхнулись и Игнис негодующе фыркнула, скрестив руки на груди.

— Вечно ты все знаешь. Неинтересно.

— Я слишком долго живу на этом свете и слишком многое успел повидать. Поднимайся, нам пора заняться делами.

Та, которую звали Игнис, со вздохом встала.

— Вечно эти дела, — с искренним сожалением в голосе произнесла она. — Неужели нельзя передать их кому-нибудь еще?

— Можно, — согласился мужчина. — Но это вопрос ответственности. Не забывай…

— Да-да, — перебила его девушка с едва заметным раздражением в голосе, — мы поступаем не так, как хотим, а так, как должно.

Она явно слышала эту сентенцию не одну тысячу раз и на дух ее не переносила.

— Именно так, — согласился однорукий. — Именно так.

* * *

Всходила заря нового дня, но слепая, извивающаяся на пропитанных потом шелковых простынях, не могла знать этого. Боги забрали у нее свет, даровав нечто иное, куда более ценное.

И вот сейчас незрячие глаза видели что-то недоступное простым смертным. Что-то более страшное, нежели самый дикий и безумный ночной кошмар.

С диким воплем слепая пробудилась, рывком сев на своем широком мягком ложе, помещенном в середине комнаты, устланной коврами и подушками. Тотчас же распахнулись двери и в покои ворвались сразу три вооруженных и закованных в доспехи женщины — Непорочные, как их называли в других странах. Дворцовая гвардия слепой.

— Видящая, — старшая бросилась к слепой. — Все хорошо, мы тут, мы тут!

Слепая обхватила телохранительницу за плечи и дала волю рыданиям, которые сотрясали миниатюрное тело. Истерика продолжалась достаточно долго и ни одна из воительниц не посмела даже шевельнуться — они знали, что, когда госпожа уходит по дорогам времени, ее нельзя беспокоить. Можно обнять и ободрить, но ни в коем случае — не мешать и не пытаться привести в чувства.

Наконец, рыдания превратились во всхлипывания, а спустя некоторое время затихли и они. Слепая пришла в себя и ее невидящие глаза буквально пронзили старшую из Непорочных, проникая в самые сокровенные уголки души воительницы.

— Пришка, нужно написать послание, — попросила она.

Телохранительницы не первый год прислуживали оракулу, а потому все писчие принадлежности были подготовлены заранее. Каждая из Непорочных умела не только сражаться, но и владела как минимум тремя языками.

Провидица принялась ходить взад-вперед, собираясь с мыслями, а Пришка — первая из служительниц той, что могла проникать сквозь толщу времени, приготовилась записывать. Она ждала, затаив дыхание, женщина знала, сколь капризен дар ее госпожи и с какой умопомрачительной скоростью забывается увиденное во сне. И ни единого слова, ни единой буквы или звука нельзя было упустить, истолковать неверно или написать по ошибке!

Будущее, как рассказывала Видящая, подобно паутине: множество тонких ниточек-путей, бегут во все стороны, один неверный шаг, и твои ноги оказываются в пустоте, поворот не туда, и ты уже в пасти у чудовища, терпеливо поджидающего жертву. Но стоит только получить послание от оракула, и на смену паутине приходит узкий канат, зависший над пропастью. Ни свернуть, ни сойти, ни сбежать.

То, что Оракул пророчила, сбывалось всегда. То, что она рекомендовала — не подлежало обсуждению.

Главной проблемой предсказаний Видящей, конечно же, являлось то, что они были крайне туманны. Обычно.

Но на этот раз дела обстояли иначе.

— Отпусти ее, — выдохнула слепая.

Пришка нанесла эти два слова на бумагу и замерла с пером, занесенным над чернильницей, готовая уловить любое слово, любой звук.

Но продолжения не последовало.

Столь краткое послание могло значить как очень много, так и очень мало. Пришка в свои тридцать два года иногда задумывалась о даре госпожи, и, сколько ни пыталась, не могла его понять. Слишком уж невообразимой и невозможной была способность, обладатели которой за все времена, прошедшие с Первого Переселения, исчислялись по пальцам одной руки.

Убедившись, что новых откровений не последует, она осмелилась заговорить:

— Госпожа, кому я должна отправить письмо?

Некоторое время ясновидящая молчала. Затем из ее глаз потекли слезы, и Видящая прошептала:

— Корвусу. Вороньему Королю.