Дочь времени. Дело о похищении Бетти Кейн

– Если он был садистом, то мог и сказать, ему это ничем не грозило. Что она могла сделать, даже если бы и захотела? А она вряд ли бы захотела. Женщине, которая совсем недавно родила одного ребенка и уже готовилась дать жизнь другому, не до бессмысленной борьбы. Она должна была думать о себе.

– Генрих не был садистом, – сказал юный Каррадин, и в голосе у него звучала грусть, ибо ему очень хотелось защитить Генриха. – Наверно, даже наоборот. Ему не нравилось убивать. Чтобы привыкнуть к мысли об очередном убийстве, он долго обдумывал его, обряжал в законные одежды. Вы ошибаетесь, если считаете, что он хвастал по ночам Елизавете своими расправами и таким образом возбуждал себя.

– Что ж, может, вы и правы, – сказал Грант и надолго замолчал, поглощенный мыслями о Генрихе. Не меньше десяти минут прошло, прежде чем он заговорил снова. – Мне только что пришло в голову слово, которое очень подходит Генриху. Он был жалкий. Жалкое существо.

– Пожалуй. У него и волосы были тонкие и редкие.

– Я не это имел в виду.

– Знаю.

– Весь он был какой-то жалкий. Если подумать, то и «вилка Мортона» не лучший способ увеличить доход. Не только его жадность была жалкой, все в нем было жалким.

– Да. Не мешало бы доктору Гарднеру увязать его поступки с его характером. А вам понравился доктор?

– Восхитительное чтиво. Должен сказать, доктор Гарднер вполне мог быть преступником.

– Много жульничает?

– Совсем не жульничает. Он честен, как ясный день. Просто ему не по силам обосновать переход от Б к В.

– Ничего не понимаю. Объясните.

– Любому ребенку доступно решение типа, как от А перейти к Б. Многие взрослые в состоянии одолеть и переход от Б к В, но уже не все. И тех, кто не может, очень много, вы не поверите, как много. Я знаю, все вы думаете, что преступник храбр и умен. Нет, как правило, он глуп. Вы даже не представляете, как глуп. И конечно, не поверите, пока не увидите с мое. До Б он добирается, а вот прыгнуть в В не в состоянии! Положит две несовместимые вещи рядом и будет в недоумении глазеть на них! И вам никак его не убедить. Если у человека нет вкуса, он набьет куски фанеры на фронтон «под эпоху Тюдоров» и будет себе любоваться, что бы вы ему ни внушали. А как дела с вашей книгой?

– Что вам сказать? Набросал начало… Я знаю, как мне надо ее написать, но, боюсь, вы будете против.

– Это почему?

– Потому что я хочу написать все, как было. Помните, я к вам пришел и мы в общем-то случайно занялись Ричардом, еще толком ничего о нем не зная? Потом мы докопались до фактов, которые никак не стыковались с более поздними описаниями, искали и находили незаметные на первый взгляд накладки в старинных узорах, где начиналось сотворение зла. По-моему, мы были похожи на искателей жемчуга.

– Великолепная идея.

– Правда?

– Правда.

– Ну и хорошо. Буду работать дальше. Мне кажется, у нас маловато фактов о Генрихе, а мне хотелось бы пройти с ним через всю книгу, чтобы читатели сами сделали выводы. Вы знаете, что Генрих придумал Звездную палату [26] ?

– Опять Генрих? Нет, может быть, и знал, но забыл. «Вилка Мортона» и Звездная палата. Да он просто классический пример диктатора! Думаю, у вас будет много трудностей в описании столь несхожих характеров. С одной стороны «вилка Мортона» и Звездная палата, с другой – право поручительства и запрещение под страхом наказания влиять на присяжных.

– Это вы о Ричарде? Боже мой, мне еще читать и читать, а Атланта уже со мной не разговаривает, и вас она ненавидит. Она заявила, что девушке от меня столько же проку, сколько от прошлогоднего «Вог». А если серьезно, мистер Грант, то с вашей помощью я в первый раз в жизни испытал нечто, перевернувшее мою душу. Я хотел сказать, нечто важное. И это было не потрясение во имя потрясения. До этого меня потрясла Атланта. Она сумела… Нет, не то… Вы меня понимаете?

– Понимаю. Вы нашли для себя дело, которым стоит заняться.

– Да, да! Я нашел дело, которым стоит заняться. И я собираюсь довести его до конца. Вот что замечательно. Для меня, конечно. Для маленького сына миссис Каррадин. Я приехал сюда за Атлантой. Моя так называемая научная работа была нужна мне всего лишь в качестве алиби. Я занялся ею, чтобы успокоить папочку, а теперь я миссионер. Неужели она вас не волнует, мистер Грант? – спросил Брент, не сводя с него изучающего взгляда. – Вы совершенно уверены, мистер Грант, что не хотите написать книгу? Я вас не понимаю.

– Я никогда не буду писать книг, – отчеканил Грант. – Даже «Мои двадцать лет в Скотленд-Ярде».

– Как? Даже мемуары?

– Даже мемуары. Я абсолютно уверен, что сегодня и так пишется слишком много книг.

– Но еще одна все-таки должна быть написана, – обиженно сказал Брент.

– Ну конечно. Эта должна быть написана. Кстати, я забыл спросить. Через сколько времени после второго прощения Тиррел получил должность во Франции? Сколько прошло лет после услуги, которую, как мы предполагаем, он оказал Генриху в июле 1486 года?

Обида на лице Каррадина уступила место такому выражению злобы, какого трудно было ожидать от пушистой овечки.