Дочь времени

Что-то тут было неладно. Такое ощущение Грант испытывал не раз при допросе свидетеля, без запинки излагающего версию, полную сомнительных подробностей. Вот что вызывало недоумение. Действительно, можно ли сомневаться в подлинности воспоминаний Томаса Мора, на протяжении четырех столетий славившегося своей правдивостью?

Образ Ричарда в записках Мора вполне совпадал с представлением о нем старшей сестры больницы. Человек крайне нервный, способный совершить злодеяние и испытывать невыносимые страдания. Он не знал покоя, не чувствовал себя в безопасности. Глаза его постоянно бегали, тело тайно защищала броня, рука всегда лежала на рукояти кинжала. Его внешний вид и манеры выдавали в нем человека, всегда готового к ответному удару.

И, разумеется, не обошлось без драматической или, лучше сказать, истеричной сцены, которую Грант помнил, как всякий другой, еще со школьной скамьи. Заседание Тайного совета в Тауэре, на которой Ричард заявил о своем праве на трон. С вызовом спрашивает он у Гастингса, какая судьба ждет человека, замышлявшего убийство лорда-протектора. Бросает абсурдные обвинения жене Эдуарда и его любовнице Джейн Шор в том, что они напустили на него порчу, из-за чего у него высохла рука. В бешенстве ударом кулака он разбивает в щепки стол, и по условному знаку в зал врываются вооруженные люди Ричарда и хватают лорда Гастингса, лорда Стенли и епископа Илийского Джона Мортона. Волокут Гастингса во двор и отрубают ему голову, не позволив исповедаться.

Таков портрет человека, который дает волю ярости, страху и мести, а затем раскаивается в совершенном.

Но, оказывается, он способен и на обдуманные поступки. По его наущению некий доктор Шей, брат лорд-мэра Лондона, сказал с амвона следующие слова: «Не пустить корней побочным росткам». Этим доктор Шей намекал на то, что Эдуард и Георг прижиты герцогиней Йоркской от неизвестного отца и что Ричард единственный законный наследник герцога и герцогини Йоркской.

Утверждение было по сути столь нелепым, что это место Грант перечитал несколько раз. Но ошибки не было. Ричард публично, корысти ради опозорил собственную мать. Так написано у Томаса Мора, а уж ему лучше знать. Кому-кому, а Томасу Мору, лорд-канцлеру Англии, доподлинно известно, каким источникам следует доверять.

Мать Ричарда, как сказано у Мора, горько сетовала на сына, запятнавшего ее честь. «Что ж, ее можно понять», — подумал Грант.

Что же касается доктора Шея, то его замучила совесть. Зачах прямо на глазах.

«Не иначе, удар хватил, — заключил Грант. — Стоит ли удивляться? Нагло солгать перед всем честным народом. Такое даром не проходит».

История маленьких принцев — пленников Тауэра у Томаса Мора была изложена так же, как и в школьном учебнике, с той разницей, что она содержала более мелкие подробности. Ричард намекнул констеблю Тауэра Роберту Блэкенбери, что неплохо было бы покончить с принцами, но тот не захотел в этом участвовать. Ричард не предпринимал никаких шагов, пока, совершая свою коронационную поездку по Англии, не доехал до Уорика, и только тогда послал в Лондон Тиррела, который имел разрешение получить ключи Тауэра на одну ночь. В эту ночь два головореза — конюх Дайтон и смотритель тюрьмы Форрест и задушили мальчиков.

Тут в палату вошла Пигалица с обедом и забрала у Гранта книжку, и ему ничего не оставалось, как, ковыряя вилкой запеканку по-пастушьи, размышлять о внешности человека, место которому на скамье подсудимых. О преданном и терпеливом младшем брате, превратившемся в монстра.

Когда Пигалица вернулась, чтобы забрать посуду, он сказал:

— Знаете, Ричард Третий в свое время пользовался большой популярностью. Прежде чем взошел на трон, конечно.

Но Пигалица с недоверием взглянула на портрет:

— А мне так кажется, что он ждал своего часа, как змея в траве. Ловчил и выжидал.

«Чего же он выжидал? — недоумевал Грант, слыша, как стучат по коридору ее каблучки. — Откуда ему было знать, что его брат Эдуард так внезапно скончается, не дожив до сорока. Не мог он предвидеть и того (даже зная его с детства), что предательство Георга лишит его детей права наследовать престол. Какой смысл ему было „выжидать“, если впереди ничего не светило. Добродетельная красавица с золотыми кудрями оказалась превосходной супругой королю, если не считать ее неумеренной любви к родственникам, принесшей большое потомство, в том числе двух мальчиков. Все это потомство, а также Георг со своими двумя детьми стояли между Ричардом и троном. Какой был интерес ему, по горло занятому делами управления Севером да еще кампанией против Шотландии (успешной, причем), „ловчить и выжидать“? Что должно было изменить его в корне за такое короткое время?»