Доченька

— Самое главное для меня, мсье Кюзенак, — это то, что вы искренне раскаиваетесь. Угрызения совести заставили вас найти вашу дочь и наверстать упущенное. Я очень рада за Мари. Вы не представляете, сколько горя вынесли все эти несчастные малышки, которые переданы на наше попечение и которые никогда не узнают, что такое расти в настоящей семье! Мы посвящаем им все свое время, воспитываем и обучаем их, однако ничто не заменит им любви матери и отца. Больше я ничего не скажу. Мари, мое дорогое, мое замечательное дитя, давай поговорим о тебе! Значит, ты хочешь стать учительницей?

— Да, матушка! Это самая главная моя мечта!

— Если я не ошибаюсь, ты получила прекрасные оценки, когда сдавала экзамен на свидетельство о начальном образовании. У меня есть идея, но я ничего не могу обещать. Мари, ты сможешь восполнить недостающие знания и сдать в июле экзамены на свидетельство о среднем образовании? Хотя бы попробовать?

— Конечно! Я буду учиться с утра до вечера, и часть ночи тоже, если понадобится!

Лицо монахини осветила ласковая улыбка.

— Дорогая девочка, узнаю тебя! Ты не боялась ночных бдений у постели младших девочек, когда те болели. Мсье Кюзенак, должно быть, небо простило вас, послав вам такую добрую и самоотверженную дочь.

Жан Кюзенак молча кивнул.

Смущенная этим комплиментом, Мари покраснела.

— Прекрасно! А теперь я должна задать вам вопрос, — продолжила чуть громче мать Мари-Ансельм. — Можете ли вы сегодня же отправиться в Тюль? Медлить нельзя. Советую вам встретиться там с моей кузиной Жанной, она директор местной Эколь Нормаль. Она сможет протестировать Мари, оценить ее знания и, по моей рекомендации, дать вам учебники, чтобы девочка могла как следует подготовиться.

Мсье Кюзенак невольно подумал, что эта святая женщина, очевидно, не имеет обыкновения откладывать дела в долгий ящик. Кроме того, в проявленном участии он видел свидетельство доброго и уважительного отношения к Мари и был этим очень тронут.

— Мы едем в Тюль! — заявил он. — Огромное вам спасибо, матушка!

Мари ликовала. Но в этих стенах она не решилась дать волю чувствам. И все-таки глаза девушки сияли, а губы растягивались в улыбку.

— Дитя мое, желаю тебе успеха! — сказала монахиня. — Я напишу кузине записку. А пока я буду этим заниматься, ты можешь навестить своих подруг и сестер. Мсье, поезд в Тюль отправляется в шесть вечера. Будет лучше, если вы переночуете в городе и с утра нанесете визит Жанне Десмонд.

— Так мы и сделаем, обещаю! — любезно отозвался Жан Кюзенак.

Мари повела отца по коридору. Сначала девушка решила зайти в кухню, уверенная, что найдет там сестру Юлианну. Она не ошиблась — возле мойки она увидела кругленькую фигуру монахини.

— Сестра Юлианна!

Та обернулась и посмотрела на стоящую на пороге красивую девушку, которую сопровождал мужчина. Улыбка незнакомки, ее открытый доверчивый взгляд кого-то ей напомнили…

— Мари! — обрадованно воскликнула монахиня. — Моя дорогая крошка Мари! Как ты выросла и похорошела!

Сестра Юлианна вытерла руки о фартук и раскрыла девушке свои объятия. Мари подбежала и прижалась к ее груди.

— Теперь я выше вас на голову, милая сестра Юлианна, — заметила она, смеясь.

— Так приятно снова увидеть тебя! Воспитанницы скоро придут на полдник. И я знаю одну девочку, которая будет очень рада встрече!

Мари представила сестре Юлианне своего отца и в нескольких словах объяснила причину своего приезда. Монахиня сказала со слезами на глазах:

— Ты заслужила счастье, моя девочка! Я очень рада за тебя. Если бы ты знала, как я просила Пресвятую Деву беречь тебя!

Из коридора донесся шум шагов и приглушенные детские голоса. Еще мгновение — и в кухне появятся воспитанницы приюта… Взволнованная Мари отступила от двери вглубь помещения. При виде девочек, входивших, соблюдая строгий порядок, попарно, она словно вернулась в свое детство. Невзирая на то, что монахини всегда были добры к своим воспитанницам и неустанно о них заботились, девушка еще раз порадовалась, что у нее теперь есть любимый отец и собственный дом.

Девочки-сироты подошли к огромному столу, уставленному тарелками с поджаренным хлебом и чашками с молоком. И только одна, маленькая, бледная, с черными длинными косичками, застыла на пороге. Голубые глаза девочки внимательно рассматривали Мари. И вдруг девочка поднесла руки ко рту, сдерживая восторженный крик.

Мари заплакала. Леони сильно выросла, но она узнала бы ее из тысяч.

— Леони!

Они бросились навстречу друг другу и, смеясь и рыдая, обнялись.

— Какое у тебя красивое платье, Мари! Какая ты хорошенькая! Как фея, — прошептала Леони. — Скажи, ты вернулась насовсем?

— Нет, Леони. Я приехала по делу. Но я очень рада тебя видеть. Ты тоже стала очень хорошенькой!

Леони вырвалась из объятий девушки. Не сказав больше ни слова, она села за стол и стала есть. Мари хотела было ее удержать, объяснить, но только что от этого изменится?..

Жан Кюзенак, которому было больно видеть дочь такой расстроенной, шепнул ей на ушко:

— Завтра мы приедем снова, если захочешь. А теперь нам пора, иначе опоздаем на поезд в Тюль.

* * *