Доченька. Возвращение

Волна меланхолии, накрывшая ее, никак не хотела уходить. Мари продолжала плакать, когда в кухню вошла старушка в черном платье и с традиционным лимузенским чепцом на седых волосах. Ее домашние туфли почти неслышно скользили по красной плитке пола. Мари, которая стояла закрыв лицо руками, не заметила, как та вошла.

— Курочка моя, что с тобой? — спросила старушка с сильным лимузенским акцентом. — Что-то я не припомню за тобой привычки рыдать, как кающаяся Магдалина, наедине с мойкой!

— Сама не знаю, что со мной, Нанетт! Я думала о войне… о прошлом… о моем детстве… Дом теперь кажется мне таким пустым, ведь Поль и Феликс уехали! Мне было так радостно в эти праздники, когда они были с нами! Я пыталась уговорить их остаться до первого января, но безуспешно. Феликсу нужно было вернуться в Париж, Поль захотел поехать с ним. Этот замечательный юноша уезжает домой, в Канаду, на корабле, который отплывает из Гавра. Думаю, я бы не решилась пересечь на корабле Атлантику — океан такой огромный! И все же мне придется, если я решусь когда-нибудь побывать в Квебеке…

— Ну и ну! Ехать в такую даль, в страну дикарей, да еще в твоем возрасте!

— Нан, дорогая, канадцы совсем не дикари! И доказательством тому служит то, что они почитают Пресвятую Деву после чуда Сагенея.

— А кто такой этот Сагеней?

— Нанетт, это не человек, это название реки и фьорда.

— Вот еще понапридумывали слов — Сегеней, фийорд… Думаешь, если стала учительницей, то все вокруг полные олухи?

Мари улыбнулась. На секунду она представила, как колоритная Нанетт сходит по трапу корабля на берег в Квебеке, и ей стало еще веселее.

— Ну как тебе объяснить, ты ведь даже не видела океан! Попробуй представить огромную реку с обрывистыми берегами или озеро с морской водой. Вот так и выглядит фьорд. Феликс рассказывал нам красивую легенду об этом месте. В XIX веке один торговец чуть было не погиб, пересекая Сагеней на повозке, в которую была впряжена лошадь…

Нанетт хлопнула себя по бедрам и насмешливо посмотрела на Мари.

— Ну конечно, расскажи мне, что твой торговец всерьез думал перебраться через озеро на повозке с лошадью!

— Ты сначала послушай, а потом говори! Нан, в Квебеке бывает так холодно, что термометры показывают минус сорок и даже больше. И зима у них длиннее, чем у нас. Поэтому в зимние месяцы ручьи, реки и озера покрываются коркой льда. Вот этот человек, некий Шарль-Наполеон Робитай, и решил переправиться через Сагеней, но лед под тяжестью упряжки проломился. Это была верная смерть! Наш славный торговец был человеком верующим, поэтому он стал просить Пресвятую Деву его спасти.

— Ну да, что ему, недотепе, оставалось, кроме как молиться? — высказала свое мнение старушка.

— Нан! Он считал, что опасности нет, ведь лед был уже очень толстым. Так вот, несчастному удалось выбраться из ледяной воды и…

— И помогла ему в этом Дева Мария или, может, собственные сильные руки? Да, уж это чудо так чудо!

— Подожди конца рассказа, а потом будешь насмехаться! Ну как мне рассказывать, если ты все время перебиваешь? Так вот, история на этом не заканчивается. Робитай после своего спасения тяжело заболел и снова взмолился Пресвятой Деве, чтобы она позволила ему пожить еще немного — ведь ему надо было воспитать своих детей. Он просил только десять лет, но ему было даровано намного больше. В благодарность он решил возвести в честь Богородицы памятник.

— Часовню?

— Нет. По его заказу изготовили статую, такую высокую, что на нее ушло три сосны и целый год работы. С тех пор над заливом Вечности стоит Пресвятая Дева Сагенейская…

— Что ж, пускай так! И все-таки ты не убедишь меня, что это подходящая страна для таких, как мы!

— Ну что ты знаешь о Канаде, моя Нан? Я, например, очень хотела бы там побывать. В мае мне исполнится пятьдесят три, это правда. Но ведь я же еще совсем не старуха! Я бы вполне могла совершить кругосветное плавание. А пока я не знаю ничего, кроме Прессиньяка, лимузенской Шаранты, Руайяна, где мы проводим неделю каждое лето, и, конечно, Обазина — городка, где я родилась и где наверняка буду похоронена…

— Уж если ты жалуешься, что не видела мира, то что тогда говорить мне? Вы не берете меня с собой даже в Руайян! Я никогда не видела море! Крошка Жаннетт Канар заботится обо мне, пока вы плещетесь в соленой воде.

— Нан! Ты ведь сама отказываешься от поездки с нами! Говоришь, что придется слишком долго ехать в машине. А из поезда, как ты говоришь, ты живой не выйдешь. Так что же мне, по-твоему, делать? Ты у нас упрямая, как ослик!

Старушка, которая с годами стала довольно-таки тучной, громко хмыкнула и уселась на свое любимое место у печки. Там она не только согревала ноги, но и имела возможность видеть всю кухню.

— Мне ли жаловаться, в мои-то восемьдесят с лишним? Я просто очень устала![3]

— Ну вот, снова ты за свое! Я прекрасно поняла твою хитрость, Нанетт! Ты замечательно говоришь по-французски, когда хочешь, но стоит тебе рассердиться или начать себя жалеть, как ты тут же переходишь на свой деревенский диалект! Какой пример ты подаешь Камилле?