Дочери войны

– Никаких «но», – улыбнувшись, перебила ее Мари. – Принесла вам кое-что из съестных припасов. Я слышала, что ваша матушка пробудет здесь не больше двух недель.

Все сестры находились в это время на кухне. Туда вошла и Клодетта, как всегда элегантная, но глаза ее были холодны, как куски мрамора. Элиза видела, как мать слегка поклонилась Мари, оценила обстановку и тут же отвернулась.

Мари, наоборот, тепло приветствовала ее:

– Клодетта, рада вас видеть.

– Вы очень щедры, мадам Маршан, – Клодетта искоса посмотрела на нее, – но мои девочки не нуждаются в вашей благотворительности.

– Будет вам, – нахмурилась Мари. – Никакая это не благотворительность. Просто решила по-соседски принести немного домашних консервов. Лишними не будут, особенно после вашего отъезда.

Флоранс уже заглянула в корзину и начала с восторгом доставать банки.

– Маман, ты только посмотри! Foie Gras[8], желе из чернослива, консервированные яблоки с корицей и сливы, цельные сливы.

Обнаружив картонную коробку, Флоранс подняла крышку.

– Нет, chérie[9], мы никак не можем это принять, – изрекла Клодетта, встав со скрещенными на груди руками.

Флоранс умоляюще посмотрела на мать:

– Но, маман, там корзиночки с клубникой и ванильным кремом. Ты же знаешь, как я их люблю.

– Нет, Флоранс, – еще суровее произнесла Клодетта.

– Замечательно, мадам Маршан, – сказала Флоранс, игнорируя мать. – Вы еще и шоколадный кекс принесли. Научите меня его готовить?

– Непременно научу, – засмеялась Мари.

Клодетта шумно вдохнула и смирилась.

– Может, только на первый раз, он же последний. Девочки, я оставляю вам мои кулинарные книги, и вы прекрасно сможете готовить без посторонней помощи. Надеюсь, это вам понятно.

Материнская неблагодарность настолько ошеломила и рассердила Элизу, что она пожала Мари руку и сказала:

– Мадам, мы вам очень признательны за вашу доброту. Большое спасибо.

Все это время Клодетта держалась крайне холодно, а как только Мари Маршан ушла, сердито посмотрела на Элизу и молча удалилась наверх.

Элиза ожидала, что все закончится хуже.

Пока они росли, самые злобные и язвительные нападки Клодетты доставались Элизе – дочери, больше всех похожей на нее. Становясь старше, Элиза делалась все более непокорной, не лезла за словом в карман, убегала из дому и пропадала по несколько часов. Клодетта даже не замечала ее отсутствия. Такая форма протеста не давала желаемых результатов. Элиза надеялась, что мать хотя бы взорвется и устроит ей сцену. Наткнувшись на материнское равнодушие, она решила дальше вести себя так, как заблагорассудится, не опасаясь последствий, поскольку мать ограничивалась лишь занудными тирадами.

Вопреки утверждениям Клодетты Элиза помнила, как остро они нуждались в помощи Мари, когда мать вернулась в Англию. Мари показывала им, где покупать качественные продукты по умеренным ценам. Рассказывала, кто из крестьян выращивает лучшие овощи, пока Флоранс не развела свой огород. Мари познакомила их с местными жителями, похлопотала о привозе дров и угля. Она уже убедила Уго послать Элен учиться, чтобы затем та смогла помогать ему в качестве медсестры. Мать слишком рано отправила их в самостоятельную жизнь. Элизе тогда было всего семнадцать, Флоранс – на два года меньше. Элен в свои двадцать два пришлось взять на себя слишком много забот.

Без Мари их жизнь складывалась бы гораздо тяжелее. Элиза до сих пор злилась на мать за столь гадкое обращение с этой доброй женщиной. Проходя мимо, она взглянула на дом врача. В этот ранний час ставни на окнах еще оставались закрытыми. Элиза передернула плечами, поймав себя на том, что подспудно продолжает сердиться на мать. Зачем? Они давно уже живут самостоятельно, и ей сейчас хватает других хлопот. Пройдя еще немного, Элиза подошла к кафе, открыла дверь и проскользнула внутрь, где ее уже ждал Виктор.

Глава 10

Элен

Поднявшись на чердак, Элен увидела, что Томас спит. Она оставила ему кружку воды и кусок кекса. Можно было бы обойтись и хлебом, но она решила не скаредничать. Нынешний хлеб, который пекли из кукурузной муки и дробленого риса, получался жестким, и его приходилось долго жевать. Почти всю пшеничную муку немцы забирали для снабжения своих войск. Элен посмотрела на спящего Томаса, тихо вздохнула и пожелала, чтобы этот парень поскорее исчез из их дома.

Вернувшись на второй этаж, она постучалась к Джеку, затем открыла дверь. Голый до пояса, англичанин сидел на кровати и смотрел из окна на зеленый островок травы вокруг сараев. У него был красивый профиль с крепким носом и волевым подбородком, под стать мускулистому телу и решительному характеру.

У Элен участилось дыхание, и она закашлялась, чтобы это скрыть. Джек обернулся и почесал голову, отчего его волосы встали торчком. До этого его лицо было весьма суровым и даже где-то печальным, но стоило ему улыбнуться, как оно полностью изменилось. Глаза сделались живыми и теплыми. Похоже, собственный полуголый вид его ничуть не смущал, но, когда Элен наклонила голову, выказывая легкий упрек, он тут же прикрылся одеялом.

– Извините, – пробормотал он.