Дочери войны

Она слышала, как Элиза что-то втолковывает Флоранс, а та раздраженно отвечает. Элен толкнула дверь, вошла в дом. Голоса сестер стали неразборчивыми. Она побрела на кухню. Элен чувствовала, что по горло сыта драмами. Достаточно поездки в Бордо и пребывания там. С нее хватит. Более чем. Элен было не погасить возмущение. Как Флоранс могла так сглупить? И почему за считаные недели на них обрушилось столько событий? Безумие какое-то. Элиза беременна, отец ребенка мертв, а Флоранс подружилась с врагом. Чего еще ожидать? Элен в отчаянии тряхнула головой. Посмеет ли она снова надолго отлучиться из дому, оставив сестер одних? Чего еще ждать? Элен подумала о грядущих бедах. Перед мысленным взором появилась странная картина: дом заполнился орущими младенцами в колыбелях и длинноногими немецкими блондинами, которые выскакивали из всех шкафов и кладовок. Их было так много, что Элен невольно подавила улыбку. А ум продолжал подсовывать ей одну абсурдную картину за другой. Флоранс вышла замуж за нациста с военной выправкой, уехала жить в Германию, где родила истинно арийского младенца со свастикой на лбу. Потом Элен увидела себя: постаревшую, поседевшую и, скорее всего, тронувшуюся рассудком. Элен глотнула воздуха, чтобы взять себя в руки. Ей казалось, что она вот-вот заплачет. Но нет. Ей свело мышцы живота. Черт побери, вместо слез ее начал разбирать смех! Она закрыла рот. Смех сейчас был совсем неуместен. Элен закусила губу, пытаясь не засмеяться, но волна смеха пробивалась из живота наружу. Когда на кухню вошли Элиза и Флоранс, смех их старшей сестры превратился в гогот. Элен попыталась заговорить, объясниться, извиниться, сказать, что понимает – тут нет ничего смешного. Однако ей было не вымолвить ни слова.

– Элен, это не смешно, – сказала Флоранс, повторяя собственные мысли Элен.

Возмущение младшей сестры только все усугубило.

Охваченная безостановочным смехом, Элен схватилась за спинку стула и согнулась пополам. Элиза тоже начала хихикать. К этому времени Элен почти успокоилось, но стоило Элизе на нее посмотреть, как смех прорвался снова. Неукротимый, дикий. Однако Флоранс была права: тут нет ничего смешного. Совсем ничего. У Элен заломило спину. Она могла лишь глотать воздух и держаться за бока. Потом она протянула руки, словно взывая к чему-то, способному спасти ей жизнь, но руки тут же упали.

– Я… я…

Флоранс в полном недоумении смотрела на нее.

– Да что с тобой? – спросила Флоранс, а затем подошла и ударила Элен по лицу. – У тебя истерика. Остановись.

По-прежнему не в силах говорить, Элен лишь покачала головой и вытерла воспаленные глаза. Смех стал утихать, но лишь потому, что легкие требовали воздуха. Когда же она наконец успокоилась, случилось нечто неожиданное и по-настоящему смешное. Элен показалось, что с ее плеч вдруг свалилась тяжеленная ноша и теперь она может делать что угодно. Все, что только пожелает.

Глава 54

В тот вечер сестры старались больше не упоминать немецкого друга Флоранс. В доме ощущался холод и было неестественно тихо. На следующий день после прошедшего в молчании завтрака Элен заметила у ворот седовласого мужчину в гражданской одежде. Он стоял и смотрел на дом. В его облике чувствовалась неуверенность. Мужчина был одет в элегантный двубортный костюм приглушенного темно-синего цвета. Его голову прикрывала легкая светлая фетровая шляпа. В руках он держал коричневый портфель. Элен продолжала наблюдать за незнакомцем. Он дотронулся до ворот, но тут же убрал руку. Потом мужчина отошел на несколько шагов, снял очки в металлической оправе, протер их носовым платком и, хмуря брови, стал смотреть на дорогу, словно что-то прикидывая.

Элен насторожилась. Нынче нужно быть начеку и внимательно следить за незнакомцами – как за профессиональными шпионами, так и за пособниками немцев. Те и другие представляли собой источник постоянной опасности. Легче было с теми, кого сразу можно вычислить. Такие обычно смотрели в открытую; их глаза сопровождали тебя на улице, пока твоя спина не начинала гореть. Куда опаснее были неприметные наблюдатели. Пассивными коллаборационистами становились те, кто ходил, опустив голову, и закрывал глаза на окружающую действительность, а также те, кто делал вид, будто ничего не случилось. Элен подозревала, что после освобождения эти люди будут первыми заявлять о своем активном участии в партизанском движении, и она уже ненавидела их за это. Иные коллаборационисты считали, что у них нет выбора и что только так они смогут выжить, однако Элен все чаще чувствовала ложь подобных утверждений. Поездка в Бордо научила ее: что бы ни случилось, нужно держаться стойко и трезво оценивать обстановку.

– Я его раньше не видела, – сказала Элиза, вставая у нее за спиной. – А ты?

– Нет, – ответила Элен. – Может… гестаповец? Они иногда ходят в гражданской одежде.

– Слишком нерешителен для гестаповца.

– Возможно, он просто заблудился. Гляди, опять идет в нашу сторону.