Дочка, не пиши!

Что, папа, ты не знал, что твой пасынок щупает по ночам твою маленькую дочь, а раз не знал, то это – ложь? Или ты был в длительной командировке, когда мама объявила маленькой девочке жестокий бойкот, закончившийся для ребенка нервным срывом? Нет, ты был рядом, в той же квартире. Или ты хочешь рассказать легенду о том, как вы показывали меня каким-то мифическим докторам, как ты рассказывал об этом Жене, а потом уверял его, что я здорова, как корова? Не было никаких докторов. Были крики: «Не дури и возьми себя в руки!»

Допускаю, что ты многого не знаешь из-за твоего тогдашнего равнодушия ко мне-подростку. Я рассказала правду о детстве, увиденную глазами ребенка. У тебя были глаза взрослого, якобы умного человека. Они не видели несчастного ребенка? Не хотели видеть? Об этом я и написала.

Что же касается событий последних лет, то прости, но ваше поведение было за гранью добра и зла. Я так и не поняла: чем я провинилась перед вами, уйдя от нелюбимого мужа? Чем я вам «навсегда испортила жизнь» (мамины слова)? Вы тогда еще с Женей даже не были знакомы. Мы с ним до сих пор так и не знаем, чем прогневали вас и что вас заставило начать настоящую войну против меня и моего мужа.

…И все-таки, как опытный редактор и журналист, объясни значения в данном контексте слов «только» и «вдруг»: «только в понедельник» и «вдруг увидел». Вроде бы что-то неожиданное, ранее невиданное… Так вдруг или не вдруг? Только что или когда?

А. С. Щербаков:

Катя! Я не понимаю, что ты хочешь от меня услышать. Я сказал все, в том числе и то, что не буду обсуждать содержание твоего сочинения. Это было бы с моей стороны непристойно. Правда, там у тебя еще есть и преамбула. С чего ты взяла, что «удаление желчного пузыря, абсцесс в печени… оказалось несовместимо с жизнью»? Была сделана отличная операция, была выписка из больницы. После этого была еще одна больница уже с другой болезнью – и снова выписка. А умерла твоя мама дома от другой причины, что и зафиксировано в справке реанимационной бригады. Так у тебя во всем (из того, что я прочел): вроде что-то было («удаление пузыря») – и вроде на самом деле все по-другому. Я знаю, ты уверена, что все было так, как тебе представляется и помнится. Это свойство человеческого мозга. Многие это знают и в самом конце творческого процесса меняют имена (иногда чуть-чуть). И тогда получилась бы какая-никакая правда. А сейчас, с названием имен и произвольной интерпретацией действительности, ну, в общем, сама знаешь, как это называется. Мама-то сейчас все видит сверху. А вот тебе… Я жалею тебя.

Автор:

Я говорю лишь о том, что знаю со слов Алисы так, как ты ей сказал. Хотя на самом-то деле, какое такое принципиальное значение это имеет? Мне пришлось указывать причину смерти потому, что (этого следовало ожидать) ваши сторонники начали обвинять меня в смерти мамы – в данном случае это очень легко и удобно. И выгодно. Приходится защищаться. Теперь ты хочешь меня в этом обвинить? Твое право. Как и мое право обвинять вас в своей болезни и испоганенной половине жизни.

Ради бога, обвиняй. Хотя не очень убедительно получается, слишком много нестыковок. Хочешь, чтобы все знали полную правду о маминой смерти, так напиши, что да как, не интригуй и не напускай тумана. И почему Алисе не сказал, когда она спрашивала?

Про свойство человеческого мозга: да, ты прав, есть у него такое свойство. И у твоего мозга оно есть. Ты счастливым образом стираешь в своей памяти то, что должно бы мучить любого нормального родителя. Я тебе, отцу, говорю: мне было плохо, я была несчастна и указываю на некоторые (всего лишь некоторые!) факты. Ты говоришь, что не будешь это обсуждать. Опять же – твое право. «Непристойно обсуждать» – почему же? Стыдно? Страшно? Это я могу понять, но тогда не говори, что это – неправда. Потому что я буду продолжать утверждать, что все так и было. Потому что так и было! Просто это правда, которая очень неприглядна и неудобна. И не вписывается в образ. Но я – тоже человек и, как мне кажется, имею право на жизнь. И буду отстаивать это свое право.

Неправда, ты не жалеешь меня. Никогда теперь в это не поверю. Ни грамма жалости ни ко мне нынешней, ни ко мне маленькой.

А если мама сейчас «сверху» все видит и видит меня (в это я, правда, не верю), то ей должно быть очень плохо от того, какие руины остались после нее…

После этого моего поста отец снова ушел в личную переписку. Думаю, потому что почувствовал слабость своей позиции и не хотел допускать, чтобы я публично побивала его аргументы. И боялся, очевидно, что в запале я еще много о чем могу его спросить прямо там, в форуме… Вот его следующее личное письмо.

Катя! А ведь я только говорю об одном: не ври. И больше ни о чем. Ты приводишь слова мамы:

«– Знаешь, я с самого детства, и Сашкиного, и твоего, очень боялась, что вы будете видеть перед собой мать-неудачницу. Мне всегда казалось, что это самое страшное. Дети должны видеть свою мать всегда с прямой спинкой, победительницу, успешную и гордую. Поэтому я так страдала, пока не получилось то, что получилось.