Договориться с народом. Избранное (сборник)

Русский народ должен стать его ядром, потому что в русском миропонимании важное место занимает понятие Общего дела. Это позволяет русским с их традициями общественного устройства занять ведущее место в современном мире. Именно русский менталитет может указать способы решения глобальных проблем, а разработанные русскими социальные технологии – мобилизовать человечество на решение всемирных задач.

От того, будут ли осознаны и приняты три изложенных положения, зависит, останется ли призрак коммунизма призраком или превратится во влиятельнейшую силу современности».

О Брежневе и брежневизме

Я защищал не только советский строй, но и тех руководителей СССР, о которых в среде интеллигенции было принято говорить с усмешкой или пренебрежением. В преддверии 100-летия со дня рождения Л.И.Брежнева редакция «ЛГ» заказала мне статью, которая должна была положить начало дискуссии. В статье «Образцовый советский руководитель» я назвал Брежнева «величайшим деятелем XX века» и «великим организатором».

Брежнев принял от Хрущева разваленное государство – и… устроил «золотой век»! – середнячку такой подвиг не по силам. Он начал свою деятельность в момент наивысшего напряжения в международных отношениях. Тогда опасность нападения НАТО на СССР оставалась большой, а наши Вооруженные силы были ослаблены хрущевскими сокращениями и разоружениями. Брежнев, не прибегая к угрозам «показать кузькину мать», наоборот, успокаивая мировую общественность разговорами о разрядке международной напряженности, тихо и незаметно добился восстановления стратегического паритета с США. А точнее – с блоком держав, чей экономический потенциал был вдесятеро (!) выше нашего. На Западе считали: если бы Брежнев ушел со своего поста по завершении первой половины его правления, он вошел бы в историю как один из самых великих политических деятелей мира (по словам Р. Никсона, как «Леонид Великий», достойный стоять в одном ряду с Иваном IV и Петром I).

При всех своих слабостях Брежнев был воплощением многих лучших качеств нашего народа. Его отличали доброжелательность, сердечность, верность в дружбе и привязанностях, внимательное отношение к собеседникам и товарищам и забота о них. К тому же он был внешне красив, по-военному подтянут, обаятелен. Брежнев интересы страны отстаивал всегда и везде, стремился улучшить жизнь своего народа, плоть от плоти которого он был. Брежнев прошел всю войну, был ранен и контужен, не раз бывал на грани гибели, восстанавливал разрушенное войной хозяйство, всегда на самых ответственных участках. Он был твердым советским патриотом.

Брежнев, когда его пытались втянуть в обсуждение теоретических вопросов, говорил: «Я не по этой части. Моя сильная сторона – это организация и психология». Людей он видел насквозь, сразу же определял, кто на что способен. У него был талант лидера. И в политических играх не было ему равных.

При Брежневе шла тихая реабилитация Сталина, в жизнь страны возвращалось многое из тоталитарной системы. И оказалось, что ничего страшного при этом не происходит, никакого террора власть не развязывает. А значит, сталинизм – это вовсе не какой-то абсурд истории и не перманентный террор, он может быть вполне цивилизованным. Сталинская модель советского общества жизнеспособна, а усилия ее очернителей были в основном выполнением социального заказа, в первую очередь из-за рубежа.

Брежнев бывал с визитами за рубежом десятки раз, и мир убедился, что руководитель СССР, будучи вождем Коммунистической партии, может быть равноправным членом клуба лидеров ведущих стран мира. Брежневская модель СССР имеет много общего со сталинской. Можно даже сказать, что брежневизм – это цивилизованный сталинизм. Это придает брежневской эпохе особое значение. Это – венец советской цивилизации.

Ранний СССР был колоритной, бурно прогрессирующей страной, но цивилизацией он стал именно во времена застоя (если так можно назвать время гигантских строек и роста промышленного производства). Поэтому Брежнев – это образцовый советский руководитель, точка отсчета и эталон.

Далее, русская социальная традиция есть традиция равенства и братства. Поэтому она стремится к балансу бюрократической системы управления (максимально обеспечивающей именно равенство) и идеократической (дающей вариант братства). Ленин был ярым идеократом, основу нового социума он видел в братстве «тончайшего слоя большевистской партийной гвардии» – своего рода круглого стола «странствующих рыцарей революции». Русской бюрократической традиции он боялся и ненавидел ее. Сталин сыграл на тяге народа к державности, но практически забыл об идейном братстве, так что послевоенный СССР стал чисто бюрократическим образованием с исполнителями-винтиками. Хрущеву державность была глубоко чужда. Поэтому он вновь поднял на щит Партию, сильно опущенную в сталинское время. И лишь в брежневское время появился зачаток некоего синтеза двух противоречивых составляющих русского политического сознания.

Брежнев – это несостоявшийся Сталин. Великий руководитель в СССР был, но страна стала уже не та.