Дойти и рассказать

– Турпал… – сказал второй, тоже обращаясь к «начальнику караула», и скалясь по-прежнему, начал что-то выговаривать утвердительным тоном. Первое слово прозвучало, как обращение. Чёрт его знает, что оно на самом деле значило на местном языке, но про себя Николай решил, что это имя. Надо будет как-нибудь сказать его вполголоса, чуть попозже. Если слово нейтральное, вроде иногда начинающих предложение русского «это самое…» или английского «you know», то он на него не отреагирует, а если всё же имя, то даст, скорее всего, по морде. Такое вот будет изучение языка. Почти по бразильской системе…

– Работайте, суки! – проорал «начальник», и они, таща инструменты, начали подниматься на второй этаж по дрожащему деревянному настилу. Вот и начали работать. Открыли сезон.

Четыре

Самое хреновое, что класть – или «ложить», как следовало говорить – кирпич никто в бригаде, кроме самого Николая, почти не умел. Если бы умели, то и были бы в бригаде каменщиков, а так… Конвоиров это, разумеется, не волновало. Николай попытался было, рискнув обратить на себя лишнее внимание, это объяснить – но лишь получил в лицо очередную порцию мата и оскорблений, мелькание приклада и угрозы зарезать его лично, собственными руками, а остальных заставить смотреть. В итоге он был вынужден начать распределять народ.

Усам, когда приезжал в отряд договариваться о «вахте», не соврал, по крайней мере, в одном – работа здесь была. Был и «растворный узел» – положенная набок на козлы бочка из-под солярки с прорезанным в боку закрывающимся окошком и изогнутым металлическим прутом, приваренным к торцу. На неё стоило ставить, самого, наверное, бесполезного для основной работы бойца – но такого, который мог бы её крутить. Песок был навален кучей, а цемент хранился в том самом деревянном коробе под шифером, на который «Турпалу» (если это всё же было именем) указывал один из конвоиров. Вода во дворе тоже была – колодец без ворота, с привязанным за верёвку к колышку мятым жестяным ведром.

– Вот это да!.. – присвистнул кто-то из ребят, когда они сбросили с шифера кирпичные обломки и оттащили в сторону пару листов. Цемент был в бумажных 50-килограммовых мешках, что радовало. На мешках стояли блеклая чернильная маркировка завода, марка «кг на см» и даты расфасовки – всё на русском языке. Дата соответствовала марту этого года. Значит, четыре месяца назад этот цемент ссыпали в мешки где-то в глубине России и оттаранили на какой-то склад, и с тех пор они как-то успели проделать путь в мятежную республику.

– Помощь по восстановлению народного хозяйства…

Николай сморщился от цементного запаха и вполголоса выругался. Это даже не было смешно.

– Ладно, – он отряхнул побелевшие рукава строевки и распрямился.

– Пару мешков вытягиваем и волочём к бочке, чтоб лежали. Потом посмотрим, куда кирпичи кидать. Это на день работы.

– Выслуживаешься, сука? – поинтересовался один из стройотрядовцев. Голос был тот же самый, как у парня, который сцепился с Алексом в подвале. На этот раз «заткнись» никто не сказал, все смотрели на него. Судя по всему, большая часть народа сейчас решала, стоит признать Коляна бригадиром, или заявить, что всё это осталось в прошлом, как блины по субботам, ранги отрядного «стариковства» и какая-либо ценность старшинства по курсам института.

– Я вот что тебе скажу, Слава…

Николай старался говорить вполголоса, чтобы не услышали сидящие в оконных проёмах дома, метрах в пятнадцати от них охранники.

– Ни драться с тобой, ни объяснять что-то я не собираюсь. Да мне сейчас и не справиться ни с кем. Причём именно потому, что я, по крайней мере, пытался что-то сделать, а не лежал плашмя… Теперь у нас нет ни вахты, ни бригады. Мне ничего от вас не нужно. Я хочу, чтобы зажили мои ноги, чтобы я мог попробовать ещё раз. Для этого мне требуется, чтобы меня неделю никто не бил. И особенно – чтобы в меня никто не стрелял. Если ты называешь это выслуживанием – командуй. Я слова против не скажу, обещаю. С бандюками будешь сам разговаривать.

– Ладно, замяли…

Это сказал не Вячеслав, а Игорь, сам же говоривший просто отвернулся, ничего не ответив. И то хлеб. Несколько человек просто кивнули, соглашаясь, пара чуть хлопнула его по плечу – давай, мол, руководи дальше. Их было теперь двенадцать человек, включая Ирочку, и по крайней мере часть была с ним согласна. Это давало некоторую надежду и позволяло хоть как-то дышать.