Док

Мортиры образца тысяча восемьсот восемьдесят пятого года в сто пятьдесят два миллиметра перевозятся лошадиными упряжками и вполне годятся для контрбатарейной борьбы, чем я и занимался, часто меняя позиции, чтобы не накрыли. Одно орудие уже потеряли, ещё до меня, их пять было.

Что касается лошадей, то много их ушло в котёл, но моих не трогали, все понимали, насколько важна моя батарея и как японцы несут потери от неё, поэтому подвижность очень важна. Так пролетели февраль, март, апрель и май. Были проблемы с припасами, но тут я вышел на Кондратенко и сообщил, что у меня есть знакомый китайский контрабандист, который готов предоставить некоторые запасы продовольствия и даже патроны к японским пулемётам. Их полтора десятка захватили, но боезапаса осталось мизер. Все уже на одной рыбе жили, кроме моей батареи, у нас всё время питание по норме шло, так что командующий оживился. Патроны тоже были нужны. Платила касса штаба обороны, через меня, и я сообщал, в какой постройке припасы складированы и где патроны, и их тут же забирали. Всё отдал, кроме готовых блюд и пирогов.

Наконец снова появился хлеб, в котлах овощи, но больше всего риса с рыбой. Голод отступил, дал нам протянуть подольше. Хотя цинга была, но врачи научили как с ней бороться. Сырую рыбу есть. Корейские и китайские рыбаки не покладая рук работали, чтобы обеспечить ею город и солдат.

В мае прибыл Рожественский. Наши смогли вывести два броненосца, один броненосный крейсер и один бронепалубный. Это всё, что было на ходу. Остальное в стадии ремонта. И да, фарватер наконец расчистили, и от мин тоже. Бои на море начались, наши и корабли Рожественского благополучно соединились, да те и ждали рядом, согнав сторожевую группу, а мы скучали на суше. Велась только контрбатарейная борьба. Да и она сошла на нет, когда японцы просто вывели свои орудия за дальность моих. Дальность у мортир невелика.

А на море прошёл генеральный бой, недалеко от корейского Чемульпо. Наши встретились с японцами, и начались линейные бои. Как там повернулось – не знаю, уже позже появились подробности, но после четырёхчасового тяжёлого боя наши «все вдруг» бросились на японцев. Атаковали. Небывалое дело, даже два тарана было, что вошло в историю. У большей части местных кораблей тараны на носу, но их не использовали, а тут и до этого дошло. С тяжёлыми потерями, но победили наши, японцы кто на дне, кто бежал, таких не много, два корабля сдались, и наши моряки, победители, дошли до Порт-Артура и стали входить на рейд. Там канлодка сторожила фарватер.

Входили не все, самые побитые, что с трудом держались на воде. Три корабля, из которых два броненосцы, стали работать по японцам, с нашей стороны корректировка шла. Этим я занимался, так как считался лучшим в этом деле. Признанным гением.

А японцы ушли. Ночью. Наши утром только об этом узнали и стали занимать брошенные укрепления. Держать город в осаде с теми силами японцам просто не было возможности. Они это поняли и ушли. Наши формировали мобильные пешие группы, усиливая их японскими пулемётами, благо патронов к ним теперь немало – я все сто тысяч продал, себе едва тысячу оставил. Группы должны узнать, как далеко ушли японцы, и занять позиции в разных местах, чтобы снова осаду не допустить. Я думал, что и мою батарею задействуют, но нет, были более лёгкие полевые орудия. Мало их осталось, но сформировать две батареи – хватило, им упряжки и ушли, а мои пушки попарно расставили на передовых позициях.

Так что следующие два месяца в основном шли переговоры о мире, где англичане чересчур активны были. Подписали соглашение по прекращению войны – никакой капитуляции. Японцы уходили с полуострова. Кроме потерь в людях и кораблях, особо в территории мы не потеряли. Из Дальнего узкоглазые тоже ушли. Корабли экстренно ремонтировали, какие-то во Владивосток ушли.

Я подал прошение об отставке, но меня не поняли, не дали разрешения. Срок службы не вышел, служи дальше. Пришлось инсценировать гибель. Я со своими офицерами проводил осмотр позиций. Поднялись на холм. Сам я повыше поднялся, там заранее мина заложена была, стоял и смотрел в бинокль. На самом деле это уже иллюзия была, сам я присел, скрывшись с глаз, и переоделся в китайские одежды. С корзиной на спине уходил прочь. Их тут много суетилось, восстанавливали укрепления. Дальше моя иллюзия, прыгая по камням, направилась к офицерам батареи, два обер-офицера было и фельдфебель, и тут взрыв, что оставил одну воронку. Остатки тела штабс-капитана Меньшова так и не нашли. Посчитали, что разорвало. Больше никто не пострадал.