Докричаться до мира

Восьмой уровень с полумертвой волчицей привел меня в состояние, которое моя трижды-прабабка Ника описывала как тяжелое похмелье.

Кстати, спасибо ей, именно первая Ника серьезно занялась подготовкой нас, снавей.

Она систематизировала знания о даре, практику его применения и способы восстановления сил. Риан, который знает о нас больше любого другого — он приглядывает за снавями уже лет пятьсот — вспоминает их общую работу со странной смесью ужаса и гордости. Ужаса — от объема и темпов работы. Гордости — потому что до сих пор ее никто не переделал, все вполне основательно и современно, без дикого шаманства или убогих знахарских домыслов.

Благодаря сделанному тогда мы теперь можем расходовать силы гораздо экономнее, управлять даром сознательно и без угрозы для жизни окружающих принимать их помощь и поддержку. Прежде передача части дара могла убить дающего, это и загнало в междумирье Великого, неосмотрительно поделившегося не с тем, кто силу заслужил… И заплатившего страшно дорого.

Йялла, которому пришлось-таки меня нести и «кормить» своей здоровой энергетикой, такое расточительство могло бы в прежние времена убить. Но теперь — не прежние времена, и я внимательно контролировала поток. И уговаривала без слов свой меч, оказавшийся в руках волвека и возмущенный подобным самоуправством. Спасибо хоть, Жнец сразу понял: не по злому умыслу взят. Клинок капризен и чужих рук не любит.

Пять лет назад наши металлурги украли его у Риана.

Отшельник улетел к Юллам в гости, а эти экспериментаторы-недоучки проникли в избушку, вскрыли сундук и выбрали из всего обилия накопленного там оружия Жнеца.

Хотели изучить сплав — вдруг да утаивает что-то Риан, чудес ведь не бывает, тем более в наш рациональный век. Новые датчики, совершенные приборы, прогрессивные технологии… Вот сейчас снимки структуры сделаем, пробу возьмем, тестируем всесторонне, и узнаем, что в наших сплавах не так, — предвкушали они.

Я почуяла возмущение меча даже из корпуса лекарского Акада. Бросила дела и побежала на его голос, в котором все меньше оставалось снисходительности к дуракам и все больше проявлялось дикой ярости жестоко оскорбленного достоинства ветерана. Пока Жнец был не слишком сердит, он лишь увязал в полу, резал кабели при неловком движении и соскальзывал с совершенно ровного опытного стола. Потом стало хуже.

К моему появлению один из дурней кричал непрерывно, он получил ожог от совершенно холодного, если верить датчикам, лезвия. А двое лежали уже совсем тихо — без сознания. Первый, перехватывая клинок, вспорол себе руку до кости.

Второй бросился ему помогать и непонятно как наткнулся на лезвие, разрезав начисто сухожилия и сосуды под коленом.

Я вбежала, ощущая чутьем яростный звон за гранью слышимости, и увидела клинок, нервно дрожащий на полу и нацеленный на ближайшего еще здорового похитителя.

Последнего, не покинувшего лабораторию, кстати. Он боялся сойти с места и был, в общем-то, прав. Взяла ножны, села в обычную позу ученика, поклонилась Жнецу, извиняясь за глупых людей. Он затих и позволил обнять рукоять. Удобную. Прежде я считала, он чуть тяжеловат для женской руки, но лишь до того дня. А с тех пор я знала, что мы не совсем чужие друг другу. Раненых лечили ученицы Лиммы, они возникли в дверях на пару минут позже меня. Дар — великая сила, я позвала — и они откликнулись.

А мы со Жнецом тотчас покинули ненавистную лабораторию и выбрались на солнечный двор. Как раз вовремя, чтобы встретить бледных Риана и Ялитэ, бегущих навстречу.

Бедный директор! Будто мало ему было секты Нирна Карнского, уже который год вечерами поющей хором гимны Великому в архиве.

Кающиеся металлурги переплюнули тихого библиотекаря, восхваляя Дракона на рассвете, куда более звучными молодыми глотками, в чудовищной стихотворной форме собственного сочинения. Директор плакал, ежедневно слушая их, потом сменил место жительства. Эл зверел не хуже Жнеца, ведь сила голосов никак не подкреплялась поэтическим дарованием и слухом. Правда, декан умел находить нестандартные решения и не делал ничего сгоряча. Он отказался наотрез выгонять ребят с курса и взамен пригласил хорошего учителя музыки, а еще устроил для усердных сектантов дополнительные занятия по стихосложению и истории искусств. Год технический Акад просыпался без будильников, вслушиваясь во все более приятные голоса и стихи, увы, по-прежнему очень громкие. А потом группу талантливых дипломированных инженеров отправили по первому запросу Управителя дальних южных заводов по производству мобилей. Обычно требования с его стороны рассматривались неохотно, и только в последнюю очередь, но ради наших сектантов было сделано исключение.

Думаю, Грийен оценил ежедневные концерты в честь не слишком любимого им Великого, и еще более омерзительное, с его точки зрения, преклонение ребят перед Рианом. И внес несколько новых пунктов в список долгов декана Эллара, которому именно металлурги сообщили о краже чертежей Птенца и поставках стали от Тимази…