Докричаться до мира

— Мы позвали и они пришли, — голос Лайла чуть дрогнул. — Мы потеряли в боях одного из восьмика-и-трех волвеков. Это больно, но очень немного. Мы и не надеялись на подобный исход. Он оказался возможен, потому что Эллар отключил обручи, хотя это его почти убило. А Дед — мы так зовем Юнтара — уничтожил связь вечных друг с другом и не дал им отгородиться от штурма на уровнях могучими дверями, каждую из которых нам бы не удалось одолеть и за целый день. Они пришли ради нас, малым числом, они себя не жалели и пострадали куда больше. Вечные стремились уничтожить именно их, как самых опасных и умных среди нас. И вы правы, это не их схватка. Была. Потому что я не стану впредь считать их и нас отдельно, все, кто ходил в Гнездо — община. И если мы можем хоть как-то помочь выжить раненым — мы это сделаем. Я не желаю видеть на корабле другого капитана. Это все на сегодня. Отдыхайте, завтра будет трудный день. Свобода — штука утомительная.

Лайл развернулся и ушел. Его по-прежнему ждали раненые, сегодня умеющие лечить едва ли смогут выспаться. Йялл уложит детей и тоже пойдет в больничный отсек.

Ринк убедился, что все наконец-то сыты и наскреб себе каши со дна котла.

Подгоревшей, но ему уже все равно сегодня. Тем более — сейчас. Торопливо проглотив порцию, волвек бегом бросился по коридорам. Чутье, дремавшее в нем долгие годы, еще во время штурма Гнезда решило проснуться, и теперь вещало новую беду.

Тимрэ нашелся именно там, где его «засек» своим сознанием Ринк.

В в пустом секторе близ рубки, в комнате Деда, запертой до окончания неразберихи по приказу Первого. Айри сидел в углу, забившись за кресло и сжавшись в комок.

Он устал безмерно, вытаскивая с того света волвеков, а собственная толком не обработанная рана на бедре ныла, разбитая рука требовала вмешательства лекаря.

Но это излечимо. Хуже его внутреннее состояние, загнавшее обычно веселого и жизнеолюбивого Тима в угол комнаты Юнтара. Последнего из тех, кто был по-настоящему дорог и близок из прошлой жизни. Потерянного вместе с самым дорогим в новой — Элларом.

Ринк сгреб плед с кровати Деда и укутал маленького врача. Сел рядом, взял в ладони его руки и закрыл глаза, вслушиваясь в сознание, затопленное отчаянием по самую макушку. Там была вина: Эл вышвырнул его из комнаты, а не он — Эла, хотя как врач должен был разобраться первым; досада — надо было предусмотреть все и взять запасную сыворотку в Гнездо; раскаяние — он знал, что Йонах слаб и позволил ему остаться в корабле, с детьми; боль — он и теперь ощущал страдание обоих; обреченность — их уже не вернуть; тоска — жить дальше без них невозможно…

— Мы что, чужие тебе? — почти сердито отчитал Ринк айри, выдирая его из прострации. — Тоже выдумал дело, сидеть тут, голодным и разбитым. Жив твой Дед, и Эл жив. Я тебя лично загрызу за преждевременное отчаяние. И даже если умрут, минимум отлуплю. Тоже, нашелся тонкокожий! Мы все переживаем гибель близких и продолжаем ценить и любить мир.

— Я, похоже, не смогу, — виновато выдавил Тимрэ. — Только не их.

— Тебе слишком мало лет, чтобы рассчитывать на иное. Переживешь обоих, так или иначе. Я вот переживу Лайла. И не собираюсь плакать на его похоронах. Он против!

И к тому же надо иметь совесть, Тим. Что за бесконечное детство: не переживу…

Ты уже сам дорог другим и для них — старший. Хватит брать у Деда, Лайла и прочих.

— Брать? — Тимрэ удивился.

— Брать. Ты ищешь помощи, поддержки, уверенности и избранного общества. Не могу сказать точнее, — сердито тряхнул головой Ринк. — Но ты уже сам для многих старший и избранный. Думай о них. Тебя любят и уважают. Вожаком быть труднее, чем щенком. Больнее, утомительнее, иногда — до совершенного изнеможения. Но это удел сильных. Если не станет Лайла, кто-то должен будет занять его место и постараться быть этого места достойным. Если не станет Деда — ты должен многое взять на себя из его дел. Поешь, отоспись и учись быть вожаком. Стая жива и нуждается в тебе, а ты — «не переживу». Стыдно?

— Стыдно! — удивился Тимрэ. — Ринк, а ты, кажется, тоже учишься?

— Лайл весь черный от усталости, у меня нет выбора.

— Выбор всегда есть, просто мы иногда его не умеем видеть. И не хотим. — Тимрэ завозился, выбираясь из пледа. — Проводишь до больничного отсека? Я и правда устал.

— Провожу. Ногу мне посмотришь, не желает больше ходить, хоть Ника ее и уговаривала. А там, как я чую, вокруг жены чужие самцы увиваются…

Тимрэ фыркнул, не выдержав. Он отчетливо рассмотрел, что скоро сделает с наглыми конкурентами Четвертый. Вот только ногу подлечит — и обеспечит врачу группу травмированных собратьев на утренний прием.

26-27 марта, Релат, Академия-Драконий кряж. Риан.

Ночь оказалась ужасна. Бесконечна, безнадежна и черна…

С обеда и до вечера он сидел в пустом кабинете декана Эллара, перебирал записи Эла, припоминал свои мысли по поводу того или иного фрагмента плана.

Созванивался и советовался с Ялитэ. Общался со старейшими айри. Напряжение висело в воздухе, подобное мрачной и душной тишине последних минут перед неминуемой бурей.