Читаем Доктор Боб и славные ветераны полностью

Публичность пробудила интерес духовных лиц, врачей, медицинских работников в целом, благотворительных организаций, бизнесменов и женских клубов. По–видимому, сейчас самое подходящее время для Билла приехать сюда, и мы ожидаем его завтра».

Кларенс продолжал работать, они с друзьями организовали Группу Бартона, которая собиралась в доме Т. И. Бартона, состоятельного неалкоголика, на Кливлендских Высотах. (Это было задолго до того, как Генеральная Конференция Обслуживания АА выступила против практики названия групп именами конкретных людей, состоявших или не состоявших в Сообществе, живых или мертвых.)

Неделей позже Уоррен организовал группу в западной части Кливленда. Позднее она стала группой Очард Гроув[28]. «Я бывал на собраниях обеих групп, — рассказывает Уоррен. — В восточной части у нас было примерно 40 человек — выросших из небольшой горстки. А здесь, в западной части, у нас было 22 человека, в результате тех звонков, которые сделали сами».

16 ноября Луис написала в своем дневнике: «Ездили в Кливленд на собрание. Потрясающее собрание. Выступали Кларенс, Джек (вероятно, Джек Д. из Нью–Йорка, один из парней Билла) и Билл. Потом мы с Биллом помчались на второе собрание. Познакомились с мистером Лаптоном, Унитарным пастором, который собирается произносить проповедь 26 ноября, а также Элриком Дэвисом, который написал статьи в “Plain Dealer

”».

Что касается позиции Билла по поводу раскола в Кливленде, Билл демонстративно не отдал предпочтения никому. Он посетил все собрания.

В декабре Кларенс пишет Рут: «Работа тут кипит, и останавливаться не собирается. У нас сейчас 90 человек в команде, в трех группах, и еще полно новичков, с которыми мы сейчас работаем. Похоже, зима будет жаркой для парней и девчонок».

Было еще одно важное достижение, которое, похоже, не было описано в более ранних воспоминаниях об АА. 12 декабря 1939 года Кларенс пишет Рут Хок, что «Matt Talbot Wagon Club»[29]

сейчас насчитыает 88 человек, и что «там происходит удивительная работа». «Фургоны» занимались сбором старой мебели, чинили, обновляли и продавали ее. Как говорит Кларенс, они «загорелись после статей в “Либерти” и “Plain Dealer”.

Мы тесно связаны с ними. Их бесполезно госпитализировать или пристраивать по домам. Все они бродяги, ханыги и социальные отбросы. Сейчас успешно работает девять человек из них. Они используют наши материалы и стараются следовать нашему образцу настолько, насколько это возможно, применительно к их нуждам и положению».

Wagon Club

не был АА, но между ними было налажено некое сотрудничество, поскольку они использовали программу и материалы АА. В любом случае это, по–видимому, было первой попыткой АА охватить алкоголиков помимо категории среднего класса, сохранивших семью, к которой принадлежало большинство первых алкоголиков, членов Оксфордской группы.

«Мы уже перевалили за сотню, — продолжает Кларенс. — Все три группы растут постоянно и довольно быстро. Почти самое время организовать еще одну группу. У нас необычный успех. Только четверо парней “в пикe” за два последних месяца, считая новичков. Да и те уже в порядке».

Билл писал позднее: «Мы, ветераны в Нью–Йорке и Акроне, отнеслись к этому фантастическому феномену с глубоким опасением. Нам что, не понадобилось целых четыре года, наполненных бесчисленными неудачами, чтобы получить хотя бы 100 хороших выздоравливающих? И все же здесь, в Кливленде, мы видели, как около 20 АА–евцев, которые сами были не очень опытными, неожиданно столкнулись с сотнями новичков… Как им удавалось с этим справляся? Мы не знали.

Но год спустя мы уже знали, — вспоминает Билл, — потому что к тому времени в Кливленде было около 30 групп и несколько сотен членов. Болезни роста и проблемы в группах были пугающими, но никакие ссоры из-за пустяков не могли уже задавить массовую потребность в трезвости. Да, результаты в Кливленде были из лучших. Их успехи и впрямь были настолько хороши, а членство в АА в других местах было настолько невелико, что многие АА–евцы из Кливленда действительно думают, что АА появилось именно там».

Билл заключает: «Кливлендские пионеры доказали три важные вещи: ценность личного спонсорства, польза Большой книги АА для представления о нем новичков, и, наконец, тот важнейший факт, что АА, когда весть о нем действительно распространилась, сможет стремительно вырасти до огромных размеров».

XVI. Разделение между АА Акрона и Оксфордской группой


Об отделении АА Акрона от Оксфордской группы очень мало известно из письменных источников. Доктор Боб также никогда не распространялся об этом — помня правило «быть осторожным с языком, который может ошибаться и заблуждаться». Никто из тех, у кого брались интервью, не смог вспомнить ни одного прямого комментария об этом от доктора Боба, кроме того, что у Т. Генри стало слишком тесно.

Очевидно, раскол назревал уже давно, и когда он действительно произошел, сложно с уверенностью говорить о конкретных обстоятельствах.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев спорта
10 гениев спорта

Люди, о жизни которых рассказывается в этой книге, не просто добились больших успехов в спорте, они меняли этот мир, оказывали влияние на мировоззрение целых поколений, сравнимое с влиянием самых известных писателей или политиков. Может быть, кто-то из читателей помоложе, прочитав эту книгу, всерьез займется спортом и со временем станет новым Пеле, новой Ириной Родниной, Сергеем Бубкой или Михаэлем Шумахером. А может быть, подумает и решит, что большой спорт – это не для него. И вряд ли за это можно осуждать. Потому что спорт высшего уровня – это тяжелейший труд, изнурительные, доводящие до изнеможения тренировки, травмы, опасность для здоровья, а иногда даже и для жизни. Честь и слава тем, кто сумел пройти этот путь до конца, выстоял в борьбе с соперниками и собственными неудачами, сумел подчинить себе непокорную и зачастую жестокую судьбу! Герои этой книги добились своей цели и поэтому могут с полным правом называться гениями спорта…

Андрей Юрьевич Хорошевский

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Русская печь
Русская печь

Печное искусство — особый вид народного творчества, имеющий богатые традиции и приемы. «Печь нам мать родная», — говорил русский народ испокон веков. Ведь с ее помощью не только топились деревенские избы и городские усадьбы — в печи готовили пищу, на ней лечились и спали, о ней слагали легенды и сказки.Книга расскажет о том, как устроена обычная или усовершенствованная русская печь и из каких основных частей она состоит, как самому изготовить материалы для кладки и сложить печь, как сушить ее и декорировать, заготовлять дрова и разводить огонь, готовить в ней пищу и печь хлеб, коптить рыбу и обжигать глиняные изделия.Если вы хотите своими руками сложить печь в загородном доме или на даче, подробное описание устройства и кладки подскажет, как это сделать правильно, а масса прекрасных иллюстраций поможет представить все воочию.

Владимир Арсентьевич Ситников , Геннадий Федотов , Геннадий Яковлевич Федотов

Биографии и Мемуары / Хобби и ремесла / Проза для детей / Дом и досуг / Документальное