Доктор Чёрный

Беляев выждал время и обратился к вступившему на вахту красивому пожилому блондину с чисто выбритым подбородком и военной выправкой.

Блондин смерил стройную фигуру Беляева, вытянувшего руки по швам и одетого в синюю, отлично на нём сидящую рабочую тужурку и «машинную» фуражку с тупым козырьком, купленные на берегу час тому назад боцманом «Лавенсари».

— Явитесь к капитану! — сказал он, по-видимому оставшись доволен осмотром. — Эй! проводить его к капитану.

В отделанной с роскошью, поразившей Беляева, приёмной капитанского помещения ему пришлось подождать. Малаец-лакей, провожавший его в каюту, тихонько, на цыпочках подошёл к дверям соседней каюты и боязливо прислушался… Из-за дверей раздавались весёлые мужские голоса, женский смех и звенели бутылки.

Малаец наклонил на плечо свою повязанную замысловатым тюрбаном голову, потом утвердительно кивнул ею Беляеву.

Тот, приняв это за зов, двинулся вперёд.

Малаец, сделав страшные глаза и топнув тихонько ногой, закивал ещё энергичнее.

Беляев понял, что жест означал отрицание.

Малаец выждал ещё несколько минут и с видимым страхом постучал наконец согнутым пальцем в дверь.

— Э! — раздался изнутри резкий голос.

Малаец, чуть притворив дверь, тихонько просунулся в неё, потом проскользнул внутрь.

Появившись через минуту, он отрицательно мотнул головой и выжидательно остановился неподалёку от Беляева. Тотчас же, к большому удивлению последнего, примирившегося уже с новым ожиданием, из каюты вышел высокий худощавый старик с седой эспаньолкой, в синей куртке с толстыми золотыми галунами на рукавах.

Что-то дожёвывая и распространяя вокруг себя запах шампанского и сигарного дыма, он остановил на Беляеве тяжёлый холодный взгляд своих водянистых глаз и спросил сухо, отрывисто по-французски:

— Француз?

— Да, мсье.

— Служили раньше на пароходах?

— Нет, мсье!

— Гм! Странно… Кто вас рекомендовал компании?

— Советник Фан дер Флит, — ответил Беляев, предупреждённый боцманом. — Я служил у него на фабрике два года при динамо.

— Фан дер Флит?.. Пайщик компании? — несколько мягче переспросил капитан. — Это другое дело… Записаны вахтенным?

— Да, мсье!

— Явитесь к старшему инженер-механику. Третья каюта направо. Можете идти.

Насколько скверное впечатление произвёл на Беляева капитан, настолько понравился ему его ближайший начальник, старший инженер.

В ту минуту, когда Беляев, получив на незнакомом ему языке, смутно напоминавшем немецкий, разрешение войти, отворил дверь каюты, над раковиной рукомойника фыркал обнажённый до пояса, весь покрытый мыльною пеной, коротенький пузатый человек с прилипшими ко лбу волосами и сморщенным лицом.

— Погодите, дружище! — ответил он на приветствие Беляева по-французски с дурным акцентом. — Я сейчас вымоюсь, проклятое мыло попало в глаза. Садитесь вон там. Берите папиросы!..

— Виноват, мсье, — перебил Беляев, заподозривший, что инженер принимает его за другого. — Я назначен к динамо механиком… вторым механиком, мсье.

— Слышал, слышал… Вы уже говорили. Я сейчас!

Маленький человек, фыркая, как тюлень, пустил себе на затылок сильную струю воды, смыл пену и, зверски растерев тело мохнатым полотенцем, натянул мягкую рубашку.

— Ну-с! Я готов! — сказал он, пристёгивая воротничок и надевая истрёпанную, выцветшую синюю куртку такого же фасона, как у Беляева. — Теперь можем поговорить!

Он подошёл к Беляеву, пожал ему руку и опустился против него в низенькое кресло.

— Виноват!.. — нерешительно начал Беляев, начинавший уже думать, что ошибся дверью каюты. — Я должен явиться к старшему инженеру.

— Я самый! — ответил толстяк, улыбнувшись его смущенью. — Вы где получили свидетельство механика?

— В Гавре.

— Ну а я, дружище, в Америке. Там другие порядки. По-нашему говорите?

— Я знаю немецкий и немного английский. Ваш язык с трудом понимаю.

— Гм? Ну да это ничего. Буду отдавать вам распоряжения по-французски. Мои помощники также. Один даже служил на французских судах, хотя сам немец. Вы как сюда попали, наверное, по протекции?

— Меня рекомендовал советник Фан дер Флит, — ответил Беляев, краснея не столько от своей лжи, сколько из стыда за своё невольное привилегированное положение.

— Ну, это ничего, — правильно понял его смущение инженер. — У нас большинство так попадает и нередко оказываются дельными ребятами. Вы с какой бобиной имели дело?

И быстрыми неожиданными вопросами маленький толстяк проэкзаменовал Беляева, вывернув, что называется, душу наизнанку.

— Недурно, очень недурно! — похвалил он. — Даже странно немножко, как вы быстро с теорией осваиваетесь… Что вы, с высшей математикой разве знакомы?

— Немного! — ответил Беляев, снова краснея. — Я частным образом занимался уже на службе.

— Так. Это не лишнее. Но имейте в виду, дружище, что на работе я пожёстче того, чем кажусь. Не такой мягонький… Пусть другие как хотят, а мне на вашу протекцию наплевать! Чуть что — строго взыскивать буду… Да-с. Я белоручек не перевариваю.

— Я не так давно полтора месяца простым матросом служил на парусном барке, — с некоторой гордостью сказал Беляев.