Доктор Данилов в реанимации, поликлинике и Склифе (сборник)

То, что полезно одному человеку, полезно и другому, поэтому Данилов устроил в смотровой публичное чтение отчета. В качестве публики выступала медсестра Маша. Ей тоже было интересно.

– Оказывается, в Москве сто сорок пять стационаров с коечным фондом в восемьдесят одну тысячу коек, – Данилов читал не все подряд, а только самое, на его взгляд, интересное.

– Мне казалось, что стационаров больше, – откликнулась Маша. – А сколько поликлиник?

– Четыреста девяносто одна. И еще есть тридцать пять санаториев, правда, взрослых из них всего два.

– Один из этих двух я знаю, – кивнула Маша. – Санаторий «Снежана», рядом с нашим домом. Только одно название, что санаторий, а на самом деле – настоящий бордель. Со всеми атрибутами – сауной, бассейнами, всеми видами эротического массажа и так далее. У меня подруга туда администратором хотела устроиться, так ей прямо сказали: «Нам нужны послушные девочки, готовые на все ради ублажения клиентов. Знание английского языка и скорость набора текста нас не интересует, к языкам у нас вообще совсем другие требования».

– Хорошо хоть сразу предупредили.

– Да, честные ребята, простые, как три копейки. Один прямо на собеседовании за ляжки лапал. Но зато и деньги обещали хорошие...

– Так подруга согласилась?

– Нет, конечно. Решила, что лучше менеджером в гипермаркет, чем подстилкой в «Снежану». Ничего, пока довольна. Кстати, а про зарплаты в вашем отчете что-нибудь сказано?

– Должно быть. – Данилов перевернул несколько листов. – Ого, как интересно. Оказывается, средняя заработная врача по Москве – сорок пять с половиной тысяч рублей...

На новой работе с учетом ночных часов и кое-каких надбавок Данилов получал больше, но, с другой стороны, он знал врачей, чей месячный заработок по ставке не дотягивал до тридцати тысяч. Все относительно, это видно даже по отчету – участковые врачи зарабатывают в среднем тридцать семь тысяч, а выездные врачи скорой помощи – почти на двадцать тысяч больше. Опять же в общей массе учитываются зарплаты руководителей, так и получается цифра в сорок пять тысяч пятьсот рублей.

– А что про сестринские заработки?

– В среднем – тридцать две с половиной тысячи.

– Ничего себе! – Маша даже присвистнула от изумления. – Получается, что я с ночными часами и совмещением не вырабатываю даже средней зарплаты по Москве? Непорядок! Завтра же возьму старшую сестру за жабры!

– Старшую сестру брать за жабры бесполезно, – сказал Данилов. – Она всего лишь исполнитель, хоть и с расширенными правами. Лучше начните с директора института.

– До него не дотянусь, – пригорюнилась Маша. – Больно уж высоко сидит. Я его и живьем видела всего два раза.

– Неужели? – не поверил Данилов, знавший, что Маша работает в Склифе уже пятый год.

– А что тут удивительного? На конференции я не хожу, а к нам сюда он не заглядывает. И слава богу, хватит нам и Ромашова! Правильно говорят – лучше быть подальше от начальства и поближе к кухне. Правда, кухня у нас не ахти, до ресторанной далеко.

– Но в целом вроде сносно кормят, – заметил Данилов.

– Вы послушайте Людмилу Григорьевну, она с девяносто четвертого года здесь работает и такого может рассказать...

– Спасибо за совет, но ужастиков я и сам много знаю, – ответил Данилов. – Какая разница, что было раньше? Главное, что сейчас все нормально.

– Тогда вообще бардак был, Григорьевна рассказывала, что однажды администрация что-то не поделила с электриками, так Склиф почти на сутки от кабеля отключили. Хорошо, что здесь своя автономная резервная система питания есть, а то представляете, что было бы?

– Даже и представлять не хочу, – ответил Данилов.

Однако представил, как гаснет свет в операционных, в реанимациях, в палатах. Как останавливается вся не снабженная аккумуляторными батареями аппаратура... Со всеми вытекающими последствиями. Жуть!

– Что вы тут меня склоняете? – со шваброй наперевес в дверях показалась Людмила Григорьевна.

– Маша цитирует по памяти ваши воспоминания, Людмила Григорьевна, – серьезно сказал Данилов.

– Да уж, есть что вспомнить. – Санитарка оперлась на швабру и с удовольствием приготовилась рассказывать. – Помню, лежал у нас артист... как его... эх, память... Ну подскажите, его же все знают, он дураков всегда играет!

– Вот если бы он умных играл, Григорьевна, мы бы тебе подсказали, умных у нас мало, даже в кино. А дураков навалом.

По утрам Маша неизменно пребывала в хорошем расположении духа, а к ночи, как уставала, становилась раздражительной.