Доктор Сон

Дедушка Флик теперь циклировал часто и стремительно: сначала делался прозрачным, затем возвращался в нормальное состояние, но почти тут же снова начинал исчезать. И периоды, когда его тело просвечивало насквозь, становились все продолжительнее, а участки, делавшиеся невидимыми, увеличивались. Он знал, что с ним происходит, поняла Роуз. Полные страха глаза расширились, тело дергалось от боли, которую приносил каждый переход. Она всегда позволяла себе питать иллюзию, пусть лишь в глубине сознания, что члены Истинного Узла бессмертны. Хотя примерно каждые пятьдесят или сто лет кто-то умирал. Как тот громадный тупой голландец, Ганс Автомат, убитый током, когда незадолго до конца Второй мировой войны во время бури в Арканзасе на него обрушились высоковольтные провода, или Кэти Заплатка, которая утонула, или Томми Грузовик. Однако все это можно было считать исключительными случаями. Как правило, погибавшие становились жертвами собственной неосторожности. По крайней мере так привыкла считать Роуз. Но сейчас она понимала свою глупую детскую наивность, подобную лоховской вере в Санта-Клауса и пасхального зайца.

Флик совершил новый цикл, вернувшись к жизни со стонами, плачем и дрожью во всем теле.

– Останови это, Роузи, девочка моя! Останови. Мне так больно…

Но прежде чем она смогла вымолвить хоть слово (да и что ей было сказать?), он опять начал растворяться, пока от него не остались лишь очертания скелета и выпяченные бессмысленные глаза. Самое ужасное, Роуз попыталась установить с ним мысленный контакт и попробовать утешить, но контактировать было уже не с чем. Там, где всегда находился Дедушка Флик – часто грубый, иногда милый, – теперь лишь с ревом вихрились обрывки каких-то образов. Потрясенная Роуз вышла из его сознания. И снова ей подумалось: Этого просто не может быть.

– Не лучше ли будет прекратить его страдания? – подала голос Большая Мо. Она впилась ногтями в руку Энни, но та ничего не замечала. – Сделайте же ему какой-нибудь укол или не знаю что еще. У тебя в сумке найдется что-нибудь такое, Орех? Должно найтись.

– А какой толк? – хрипло ответил Грецкий Орех. – Чуть раньше это еще имело бы смысл, но сейчас процесс пошел слишком быстро. У него не осталось системы циркуляции, чтобы разнести лекарство по организму. Если я сделаю инъекцию ему в руку, через пять секунд все растечется по простыне. Нам нужно лишь дождаться конца. Теперь уже скоро.

Но скоро не получилось. Роуз насчитала еще четыре полных цикла. На пятом исчезли даже кости. Ненадолго задержались только глазные яблоки, устремленные сначала на нее, а потом на Папашу Ворона. Они висели над подушкой, где все еще оставались вмятина от головы и пятна от жирного тонизирующего лосьона для волос, которого у Дедушки был бесконечный запас. Она вспомнила, как Жадина Джи однажды сказала, что Дедушка покупает его на «И-Бэй». Подумать только, «И-Бэй»!

А затем, очень медленно, глаза тоже растворились в воздухе. Но только Роуз знала, что непременно увидит их во сне этой же ночью. Как и все остальные, кто собрался у смертного одра Дедушки Флика. Если сегодня вообще кто-то сможет заснуть.

Они ждали, потому что ни у кого не было уверенности, что старик не появится снова, как тень отца Гамлета или Джейкоб Марли, но видели только углубление от головы на испачканной лосьоном подушке и плоские трусы в разводах мочи и кала.

Мо разразилась рыданиями, спрятав лицо в необъятной груди Энни Фартук. Это услышали стоявшие за дверью, и чей-то голос (Роуз так и не узнала, чей именно) прозвучал первым. К нему присоединился второй, третий и четвертый. Вскоре они все декламировали под звездным небом, и от этого у Роуз мороз пробежал по спине. Она протянула руку, нащупала ладонь Ворона и сжала.

Зазвучал голос Энни. Потом, неразборчиво, Мо. Орех. Потом Ворон. И Роза-в-Шляпе, глубоко втянув воздух, влилась в общий хор.

Lodsam hanti, мы избранные.

Cahanana risone hanti, мы удачливые.

Sabbatha hanti, sabbatha hanti, sabbatha hanti.

Мы – Истинный Узел, и мы выстоим.

5

Позже Ворон навестил ее в кемпере.

– Ты ведь на самом деле не собираешься отправляться на восток?

– Нет. Главным будешь ты.

– А что сейчас?

– Оплачем его, конечно же, – ответила она. – Соблюдем траур. Увы, но в подобной ситуации мы не можем отвести на это больше двух дней.

Традиционно траур продолжался семь дней: никакого секса, никакой праздной болтовни, никакого пара. Только медитации. А потом прощальный круг, где каждый должен будет выйти, рассказать что-то о Дедушке Флике и пожертвовать какой-то предмет, либо полученный от него, либо тесно с ним связанный (Роуз уже выбрала свой – кольцо с кельтским узором, которое Дедушка подарил ей в те далекие времена, когда эта часть Америки еще принадлежала индейцам, а ее саму звали Ирландской Розой). На похоронах члена Узла тело покойного, по очевидным причинам, отсутствовало, и памятные предметы служили ему заменой. Их заворачивали в белое полотно и клали в могилу.

– Так когда отправляться моей группе? В среду вечером или в четверг утром?