Доктор Сон

Разговор слегка смутил ее, но здесь хотя бы все было ясно. А вот относительно той штуки, что таилась в ее голове, никакой ясности не существовало. Это и было ее родимым пятном, невидимым, но реальным. Родители старались никогда не вспоминать о той чертовщине, которую она творила совсем маленькой. Вероятно, они решили, что все рассосалось само собой и те способности утрачены навсегда. Конечно, она узнала о страшной болезни Момо, но это было не то же самое, что истории с музыкой и водой в кранах или происшествие на дне рождения (она помнила его лишь смутно), когда она заставила все ложки в доме повиснуть на потолке. На самом деле ничто никуда не делось. Она лишь научилась держать эту штуку в узде, контролировать ее. Не на сто процентов, но по большей части.

И ее дар все же изменился. Теперь она очень редко предвидела грядущие события. Или заставляла вещи перемещаться. Лет в шесть или семь она могла сконцентрировать внимание на кипе своих книжек и заставить их подняться почти до потолка. Легче легкого. Не сложнее, чем связать штаны для котенка, как любила говорить Момо. Теперь даже с единственной книжкой она могла напрячься так, что, казалось, вот-вот мозги из ушей полезут, но передвинуть ее лишь на несколько дюймов вдоль стола. И это в удачный день. А случалось, она не в силах была даже страницу перевернуть без помощи рук.

Зато оставались другие способности

, которые, напротив, даже усилились. Например, она умела проникать в чужие головы. Не со всеми этот номер проходил – попадались люди закрытые или выпускавшие лишь фрагменты своих мыслей. Но многие были для нее как окна с раздвинутыми шторами. Она могла заглянуть в них в любое время, когда ей того хотелось. Правда, хотелось ей не очень часто, потому что зачастую увиденное оказывалось слишком печальным и даже шокирующим. Например, узнать, что у миссис Морган, ее любимой учительницы в шестом классе, РОМАН, оказалось не слишком-то приятно.

Сейчас она старалась держать свою способность читать чужие мысли под замком. Научиться этому оказалось непросто, как кататься задом на коньках или писать левой рукой, но она справилась. Дело здесь было не только в практике, однако и в ней тоже. Она по-прежнему иногда подсматривала, но всегда робко и осторожно, готовая сбежать в любой момент, если натолкнется на нечто странное или отвратительное. И она взяла себе за правило никогда не влезать в головы родителей или Момо. Это было невежливо. Вероятно, по отношению к чужим людям это тоже было невежливо, но здесь на память приходили слова Момо: «такова человеческая природа». Такова человеческая природа, и любопытство – ее неотъемлемое качество.

Порой она могла заставить человека сделать что-то. Отнюдь не каждого, по правде сказать, совсем немногих, но некоторые очень легко

поддавались внушению. (Вероятно, именно они верили, что рекламируемые по телевизору средства действительно разгладят морщины на их лицах или помогут волосам отрасти заново.) Абра знала, что может легко развить в себе этот талант, если будет наращивать его, как культурист мускулы, но не делала этого. Эта способность порой пугала ее саму.

Были и другие вещи, которым трудно даже подобрать определение, однако сейчас она размышляла о той, у которой определение было. О «дальновидении». Как и другие аспекты ее таланта, оно то усиливалось, то ослабевало, но если ей действительно хотелось – и был объект, на котором она могла сосредоточиться, – все обычно работало.

Я могла бы сделать это прямо сейчас.

– Заткнись, Абба-Ду, – прошептала она чуть слышно. – Немедленно замолчи!

Она открыла учебник алгебры на странице с домашним заданием, которую заложила листком с написанными на нем именами Бойда, Стива, Кэма и Пита, по меньшей мере двадцать раз каждое. Все вместе они составляли ее любимую подростковую поп-группу «Здесь и сейчас». Такие славные парни. Особенно Кэм. Ее лучшая подруга Эмма Дин тоже так считала. Ах эти дерзкие голубые глаза и небрежно взбитые светло-русые волосы!

Быть может, я сумею помочь. Его родители расстроятся, но хотя бы узнают правду.

– Заткнись, Абба-Ду! Где твои мозги, Абба-Ду?

Если 5х – 4 = 26, то чему равняется х?

– Шестидесяти триллионам, вот чему! – буркнула она. – Какая разница?

Ее взгляд снова упал на имена юных музыкантов, выведенные плотным курсивом, который очень нравился им с Эммой («Так романтичней», – заявила подруга Абры), и внезапно все это показалось ей очень глупым и по-детски наивным. Они резали его ножом, слизывали его кровь, а потом сделали с ним и вовсе нечто ужасное. В мире, где могло происходить такое, увлечение мальчишечьей группой выглядело ничтожным, неправильным и недостойным.